Мои глаза открыты. Станция «Сибирская» - стр. 65
Внезапно, тишину в помещении нарушил совсем не девичий – добрый и громкий храп. Я улыбнулась, поднялась на ноги, расстелилась, разделась, скидала вещи на спинку и на секунду остановилась. Храп моей близкой подруги сменился слабым сопением. Я посмотрела еще раз на ее распластавшуюся фигуру, и мне стало по-настоящему тепло на душе. Вот уже многие годы мы с ней «не разлей вода». Даже не представляю, что может нас разлучить.
Я погасила свет и легла. Послышалась ария. Яна!
* * *
Сон. Где ты? Я ведь так устала, столько выпила, почему ты ко мне не приходишь? Ведешь себя как безжалостная скотина.
Вот уже два часа я ворочалась, вошкалась, поворачивала подушку замерзшей ее стороной, накрывалась одеялом и сбрасывала его. Однако все без толку. Моя, забавно икавшая вечером, обессилившая подруга изменила тональность храпа уже раз пять. Погромче. Потише. Попротяженней. На любой вкус. А я просто уснуть не могла. Думала обо всем подряд. Об игре. О дружбе. О политике. О голодающих негритятах в Зимбабве…
В какой-то момент, мою голову вновь заполонили спортивные мысли. Я стала размышлять о дальнейшей своей карьере, и мне неожиданно стало грустно. «А что если травма?» – без конца вторили прагматичные взрослые. «Как тогда сложится твоя жизнь? Чем заработать сможешь себе на хлеб?» Все эти вопросы перманентно сыпались на меня хотя бы раз в месяц. От чужих, от посторонних людей. А я задумывалась и действительно не понимала, какие еще интересы не дадут мне умереть с голоду и остаться цветущей в поле, уже завядающих априори, ромашек. «Лучше бы стала бухгалтером», – говорила бабушка каждый раз, когда поздравляла меня с днем рождения. После этого я клала трубку и не выходила из комнаты до самого вечера. Потом приходила мама и по новой ставила меня на ноги. Она одна верила в мой успех. Она одна.
Я в очередной раз ощутила себя одинокой и решила проверить насколько крепко спит Яна.
– Чижик?
Прерывистого сопения не последовало. Безмолвная пауза так затянулась, что я уже было, отчаялась, как вдруг, сквозь непроглядную мрачную пелену, донеслось мычание.
– М?
Я с облегчением выдохнула.
– А почему он назвал тебя «костерок»?
И тишина. Лишь мертвые с косами стоят. Яна, блин!
– Он сказал, что я страстная… – зевает. – И пылающая, словно очаг разгоревшегося пожара. И решил ласково назвать меня так. Я была не против.
Мое тело встало на локоть, а лицо засияло от радости.
– Прикольно. Похоже, Ипполит твой и впрямь необычный.
– Угу. А у вас что с Денисом?
– Ничего.
– В смысле?
– Он оказался простым самцом, стремящимся тупо перевести общение в горизонтальное положение.