Мои алые паруса - стр. 5
– Какая из тебя прекрасная дама? – возмутился он, поморщившись. – Ты мой самый верный друг. Ты мой преданный рыцарь, на которого я всегда могу положиться. Это почетнее! – объявил он, переводя на меня серьезный взгляд.
Я так не считала. Быть рыцарем мне не хотелось. А то, что я не похожа на прекрасную даму, вообще оскорбило, даже несмотря на то, что сказала я это в шутку.
– Не буду я рыцарем! – возмутилась и, отобрав свой рюкзак у растерявшегося Пашки, пошла вперед одна.
– Юлька, ты чего? – нагнал он меня вскоре и легонько ткнул в плечо палкой. – Обиделась?
– Отстань, Славин. Возьми в рыцари лучше своего Рябухина, а меня не трогай!
И все-таки достойной титула рыцаря Пашка посчитал меня, а не своего тогдашнего друга.
Увлечение Пашки рыцарями и размахиванием палками, к счастью, долго не продлилось, и вскоре он перестал приставать ко мне с клятвой в верности. Он всерьез занялся хоккеем, и от поры его недолгого увлечения остался только герб нашей дружбы, который он модернизировал с первоначального варианта и после оставлял на каждой парте, за которой мы скучали на бесконечных уроках.
Однако сути это не изменило. Я каким-то образом умудрилась стать верным рыцарем Пашки, а не прекрасной дамой его сердца.
Во время подросткового периода мы начали постепенно отдаляться друг от друга. Интересы наши разошлись. Меня все больше интересовали любовные романы, наряды, сериалы да мальчики. Пашкой же владела страсть к хоккею и компьютерным играм. У нас появились новые друзья: у меня – подружки-хохотушки, у него – друзья-спортсмены. Но тем не менее общаться мы не перестали и за день парой фраз всегда обменивались, как в детском саду во время сон-часа.
Пора средней школы могла бы стать концом наших теплых отношений, если бы не незатейливые перебрасывания: «Юлька, привет! Ты домашку сделала? Дай списать!», «Паш, объясни задачу. Ничего не поняла», «Юль, ты почему плачешь? Кто-то обидел?», «Славин, успокойся! Не бей его!».
Я выручала его из неприятностей. Он не давал меня в обиду.
Я разрешала ему списывать домашнее задание. Он разжевывал мне задачки по математике.
Мы общались редко, но друзьями себя считать не прекращали ни на миг.
Даже в периоды ссор каждый из нас знал, что мы все равно помиримся. И мы мирились и продолжали общение. Причем друзья-подружки появлялись и пропадали, а наша дружба закалялась временем. Мы воспринимали друг друга как нечто само собой разумеющееся, как родственников, связанных незримыми узами. Пашка был для меня как еще один брат, которого приходилось воспринимать как данность со всеми его плюсами и минусами и прощать за все проступки. А Славин, в свою очередь, не раз упоминал о том, что хотел бы иметь брата или сестру, и, видимо, мной заполнял эту пустоту в своей жизни.