Мои алые паруса - стр. 10

– Я люблю тебя.

Сама вздрогнула от произнесенных слов. Пашкино же лицо исказилось ужасной гримасой: он перестал улыбаться, глаза его расширились будто от страха, губы изогнулись, словно от брезгливости, а руку, которой он до этого сжимал мою ладонь, он отдернул и провел ею по лацкану пиджака. Все эти реакции я отметила за считаные секунды и не столько поняла, что он испуган и наша дружба трещит по швам, сколько почувствовала. Улыбнулась следом также по наитию, неосознанно. Глядя на меня, будто в зеркало, Славин тоже растянул губы в улыбке и закинул руку мне на плечи.

– Ну и шуточки у тебя, конечно, – расслабившись, заметил он и прижал меня к себе. – Я тоже тебя люблю, Золотко.

Не нужно было добавлять, что его любовь ко мне дружеская, братская. Это было понятно и без слов.

В тот день Пашка, сам того не подозревая, растоптал мои чувства, мои мечты, мои надежды. Моя трехлетняя любовь оказалась безжалостно разбита, уничтожена, как и надежды на красивый студенческий роман, свадьбу на берегу моря, большой дом за городом, двух озорных детишек и общую фамилию. Мне было нестерпимо больно, но дать волю чувствам я не могла. Продолжала улыбаться, смеяться, шутить, а сердце в это время будто леденело, чувства покрывались инеем, а слезы-льдинки разрывали внутренности, не находя выхода. И даже когда я осталась наедине сама с собой, когда смывала макияж, не заплакала. Смотрела в зеркало, и казалось, что за несколько часов, что я не видела своего отражения, во мне произошли необратимые изменения.

Я выросла. Боль от безответной первой влюбленности убила во мне детскую наивность и невинность. Сердце заледенело, в глубине оно еще полыхало надеждами и мечтаниями, но снаружи было заковано в панцирь изо льда. Отныне мною правил разум. Холодный, рациональный и не терпящий пустых грез.

6. 4. Пепельная блондинка

По законам жанра, пережив травмирующее событие, героини любовных романов, сериалов, фильмов обычно меняют имидж. И я тоже решила это проделать, когда проснулась на следующее утро и вновь взглянула на себя в зеркало. Выглядела я не так, как прежде, и не могла понять, в чем дело: то ли глаза не блестели, то ли опущенные уголки губ давали такой эффект. Мне были необходимы перемены. А самые легкодостижимые из них были именно внешними.

Однако собственноручно стричь волосы рано утром было чересчур, потому что, во-первых, это только в фильмах прокатывало: отрезала длинные локоны с решительным выражением лица – и вышла из ванной комнаты с модной прической. А во-вторых, расставаться с волосами, над которыми тряслась годами с масочками, бальзамами да маслами было просто-напросто жаль. В гриву своих русых локонов я вложила немало сил.