Могильный переплёт - стр. 34
Я устало кивнул. Такое восхищение в глазах, будто речь шла о пришельце из другой галактики.
– А снимите нас? – детским голоском пропищала другая.
Я понял, что проще исполнить их просьбу, только бы они отвязались.
– Пабло, возьми крупный план этих девушек, – попросил я оператора.
– У меня много работы, – возразил он. – Надо снять, как приедут пожарные. Слышишь вой сирены?
Я уже собирался оспорить столь детальный подход к освещению обычного пожара, но одна из барышень взяла меня за руку и сказала, глядя в упор застывшими, словно лёд, глазами:
– Нет, мы не про такую съёмку, а про съём.
Я резко одёрнул руку. Тяжело, по кочкам и ухабам извилистой тропинки понимания до меня дошёл смысл фразы. Но я отказывался верить своим ушам, поэтому переспросил:
– Простите, что вы имеете в виду?
Пояснять и без того очевидный смысл взялась самая упитанная, с тонким голоском:
– Предложите нам покататься на вашей крутой машине, а потом отвезите на сеновал. Дальше сообразите, что делать? Можете даже снимать всё на камеру.
Я не знаю, то ли у меня непроизвольно выпучились глаза на пол лица, то ли я что-то ляпнул на своём нелитературном (а может, и то и другое), но барышни в одночасье попрощались и растворились в толпе. Я упустил детали, мне стало жарко и вновь сонливость пробиралась в моё сознание. Не иначе, последствия принятия пилюли. А ведь необходимо было всё тщательно запоминать для будущего репортажа или статьи. Надо взять блокнот и записывать ощущения.
Едва я сделал несколько шагов в направлении машины, как в левом кармане штанов завибрировал айфон. Звонила Ксюша, моя невеста.
– Да, любимая?
– Вадим, всё кончено, – сходу произнесла она сухим голосом. Так обычно зачитывают монотонные объявления и инструкции в поездах дальнего следования.
– Не понимаю, о чём ты, – искренне признался я.
– Так ты ещё и тупой или глухой? – Теперь она явно разозлилась. – Я говорю – аривидерчи, амиго! Гуд бай, май френд! – И отключилась.
Я тут же перезвонил, но она уже выключила телефон. Вот так дела. Я подошёл к машине и озадаченно облокотился о крышу. Ведь мы не ссорились с ней накануне, да и вообще ссорились крайне редко. Что на неё могло найти? Приступов необъяснимой ярости или депрессии я за два с половиной года у неё не замечал. Ксюша всегда взвешивала каждое слово, прежде чем его озвучить вслух. Нет, здесь что-то нечисто.
В пучине размышлений я и не заметил, как приехали пожарные, с ловкостью и быстротой карточных шулеров затушили пламя и вынесли из церкви единственную жертву пожара – молодую красивую девушку. По словам очевидцев, все успели выбежать, а она споткнулась, а потом задохнулась. Нелепая смерть в расцвете сил. Я слушал, задавал вопросы, но меня не было там. Мне казалось, я стал душой, отделившейся от тела и воспарившей под купол неба. Это село, пожар, даже непонятный «Слипинцвейг» – всё вмиг предстало передо мной каким-то местечковым и не заслуживающим столь пристального внимания. У меня появились проблемы куда серьёзнее.