Мое счастливое детство - стр. 2
Мельком советовали указать на отдельные недостатки в период социалистического строительства – голодные колхозы, «незначительное недоедание в отдаленных районах большой и в целом благополучной страны», существование ГУЛАГа (для защиты населения от «криминала»), некоторые ошибки и перегибы партии и колебание вместе с перегибами.
И еще многое другое советовали мне знакомые, стоящие на твердых жизненных позициях страны строящегося и уже было построенного социализма. Да вот нате ж вам! Почти построили. Обязательно указать, какие были чудесные песни. Ансамбль Александрова. И про балет не забыть (Уланову, Чабукиани, Майю – конечно, Лиепу и сотни других звезд). Про Нуриева просили не писать.
Друзья-скептики категорически не советовали в это дело – мемуары – ввязываться. Прямо запрещали. И резоны были веские.
Первый и главный – ну кто ты такой? Вот Познер потерял иллюзии и описывает, как он прошел сквозь тернии к звездам. Или, может, ты Марк Розовский, который написал автобиографический том «Папа, мама, я и Сталин». Что у тебя с ним общего-то? Только имя. А уж талант – только у него. И какое ты имеешь отношение к Сталину. Кто Сталин и кто ты.
И перечисляют мне авторов, которые в последнее время свои автобиографии выпускали. Здесь и Арбатов, и Примаков, и Киссинджер. Да вот даже президент наш бывший, Б.Н. Ельцин. И что, ты хочешь затесаться в эту компанию? Гляди от скромности не умри.
Второй резон, категорически препятствующий написанию автобиографии, – террор Государства против народа. Или ты, мол, об этом пишешь – и становишься, например, как Солженицын. Или не пишешь «за репрессии» – и тогда уподобляешься товарищам Зюганову, Проханову, Нарочницкой и прочим фальсификаторам.
В-третьих, рассказывая о своей, мало кому интересной жизни, ты должен будешь и время то, и страну ту, и людей тех – описать. А это уже действие эпическое, вроде «Войны и мира». А для подъема такого пласта информации об СССР тебе уж точно нужно Ясную Поляну, супругу, трепетно приносящую тебе утренний желудевый кофий, пейзанок, спозаранок поющих народное, и, главное, мозги. А они у тебя есть ли – якобы с сочувствием спрашивали мои «доброжелатели».
Но есть и другое. Оно нет-нет, а появляется в моей жизни. Видения.
То мне вдруг снятся Хиславичи – в XIX веке типичное еврейское местечко, «штеттл». Деревянные домики. Дороги, непролазная грязь. Я вижу маленького мальчика, который поспевает за бабушкой. Помогает бабушке, несет ее молитвенник. Может, это я. Идут они в синагогу. Суббота!
То вдруг во сне появляется мама, тетки – ее сестры. Весело о чем-то разговаривают. Или – друзья папы. Было время, когда на сапоги крепили шпоры. Еще не остыли от Гражданской. Правда, вместе с уходом сна исчезают и они, милые и дорогие моему сердцу близкие.