Моё Пламя - стр. 11
Зато Амур теперь травим не мы, а, соответственно, они.
Ну и дельцы радостно греют лапы на торговле лесом и дарами тайги: лимонником, травами и дармовым кедрачом, что за копейки собирают для них отчаявшиеся люди, периодически ломая шеи, падая с великанов деревьев, лишь бы не сдохнуть с голода...
Это же мелочи, правда? Мы ж не столица. До царя далеко, да и какая разница, что помрет миллион другой неприспособленных к переменам?Мы ж куём новую страну! Рынок, свобода и прочие прелести!
Так что, нечего сетовать.
«Кто беден, тот себя и виновать!.. Выходит, не умеешь воровать!..» Писал Леонид Филатов в своём «Возмутителе спокойствия».
Правильно писал. Не пригодилась порядочность и моей семье, когда мама заболела, а денег на достойное лечение не нашлось. Молодой, доброй и самой заботливой на свете женщины не стало, и рвавший все жилы на копеечных подработках отец сломался...
Вот только всё это помню я, Мария Искрова, а девочка Маша, что изо всех сил пытается не плакать, лежа на упирающемся в бок жесткими пружинами диване, в доме, много лет не видевшем ремонта, всего этого не понимает и сейчас просто не хочет рассказывать Ваське, за что дралась в том самом дворе с соседскими мальчишками—детьми владельца сети ларьков, что по местным меркам считался просто олигархом.
– Манька, ну я же тебя знаю! Опять небось, что-то про батьку сказали? – меня сгребают такие надежные руки, прижимая к груди. Соплю упрямо, и прячу лицо где-то на Васькиной груди. – Ну, хочешь я им по кумполу настучу, а, мелкая?Они ж придурки! Повторяют, что их зажравшийся папашка болтает.
– Не надо, Вась, – вскидываю голову, заглядывая испуганно в голубые глаза брата. – Ничего они мне не сделали, – кручу отрицательно головой, боясь, что мой вспыльчивый братишка и вправду свяжется с этой семейкой. Меня-то они не тронут, ну максимум опять потреплют где-нибудь за гаражами, а брату скоро восемнадцать. Ему с рук не спустят.
– Правильно, Мань, – зло говорит, сжимая кулаки, – бить надо их урода папашу.
Я цепляюсь мертвой хваткой за руки, обхватывая, как обезьянка, ногами, в панической попытке удержать уже сжимающего кулаки моего защитника. Страх, дикий страх потерять единственного из оставшихся у меня самых родных людей...
– Васенька, нет! Не делай этого! Они ж тебя... А как же я без тебя?!
Истерика набирает обороты. Васька перехватывает меня и слегка встряхнув опять прижимает к себе.
– Тихо, Маш, всё! Слышишь? – он заглядывает в глаза, – Не пойду никуда, только успокойся! Хрен с ними, пусть живет, сволочь, – он нервно смеется. – Ну как я тебя оставлю-то, мелочь? Эх, успокоил называется... – Меня тащат в нашу детскую, что давно мала для взрослого парня и его малявки сестры. Кладет на постель, садясь рядом и укрывая одеялком, – Ты спи, а я пойду харчик какой наварю. Мы с Дроном фуру разгрузили, так что пожевать будет что, – Он смотрит с тоской и нежностью, – Поспи, искорка, а то батька явится, опять всю ночь барагозить по дому будет.