Мое ходячее несчастье - стр. 26
– Не нужно было. Я бы и сама достала.
Эбби сняла куртку и положила ее на колени. Плечи у нее были все еще загорелые и слегка лоснящиеся. Так и хотелось дотронуться. Чего только не пронеслось у меня в голове в этот момент!
– Ну а теперь тебе не придется хлопотать, – ответил я и улыбнулся одной из своих самых обворожительных улыбок. На сей раз искренне. Я смог что-то сделать для Голубки, и это было чертовски приятно.
Тут Брэзил фыркнул:
– С каких это пор ты превратился в мальчика на побегушках? Может, еще натянешь плавки и будешь обмахивать ее пальмовым листом?
Я вытянул шею и посмотрел на осклабившуюся физиономию Брэзила. Он ляпнул не со зла, но приятный момент был испорчен, и это меня взбесило. Тем более что я, наверное, и правда выглядел как лакей, когда нес Эбби сок.
Голубка наклонилась вперед и тоже уставилась на остряка:
– Заткнись! Тебе плавки даже не на что натягивать!
– Полегче, Эбби! Я же пошутил, – сказал Брэзил, поднимая руки.
– Просто… не говори о нем так, – пробормотала Эбби, нахмурившись.
Некоторое время я наблюдал, как Голубка молча борется со своим гневом. Успокоившись, она подняла на меня глаза.
– Дожил! За меня только что заступилась девчонка! – сказал я, огорошенный ее внезапным выпадом.
Слегка улыбнувшись Эбби, я встал, смерил взглядом Брэзила и, подойдя к урне, стряхнул туда содержимое своего подноса. Я был не настолько голоден, чтобы есть такую бурду.
От моего толчка металлические двери широко распахнулись. Я достал из кармана пачку сигарет и закурил, стараясь забыть неприятный эпизод с соком. Только что выставил себя дураком из-за девчонки. Теперь, поди, у моих «братьев» по «Сигме Tay» радости полные штаны. Ведь я два года издевался над ними, если кто-нибудь из них говорил, что у него с девушкой не просто секс. Ну а теперь подошла моя очередь помучиться. И я ни хрена не мог с этим поделать. Не мог, и все. Или даже еще хуже: не хотел.
Я торчал на крыльце и, когда те, кто стоял рядом, смеялись, тоже смеялся. Хотя понятия не имел, о чем идет речь. Я весь кипел от злости и унижения. Точнее, злился из-за того, что оказался в унизительном положении. Как ни назови, все равно.
Девчонки по очереди цеплялись ко мне, пытаясь завязать разговор. Я кивал и улыбался, чтобы не показаться грубым, но на самом деле хотелось поскорее убраться отсюда и врезать по чему-нибудь кулаком. Если взорвусь прямо здесь, на людях, – это будет проявлением слабости, а такого от меня не дождутся.
Эбби вышла из столовой, и я бросился к ней, на полуслове оборвав девицу, которая мне что-то говорила: