Модификаты - стр. 67
– Роже-е-ер! – закричала отчаянно, тратя последний воздух.
– Тварь! Предательница! – зарычал Демьен, сжимая пальцы сильнее.
Ну вот и все, похоже. Сознание ускользало, руки и ноги становились бесполезными плетьми, свет пропал. До сознания едва дошло, что это булькающее хрипение издаю я, и вдруг воздух вернулся так резко, что разом наполнившиеся легкие обожгли острой болью, будто разрываясь.
Сквозь замутненное слезами зрение увидела мечущиеся тени, что-то сначала глухо ударилось, потом рядом закричали, и я, собрав все силы, перевернулась, поднимаясь на четвереньки. А потом взлетела в воздух, поднятая чьими-то сильными руками, и сипло заорала и забрыкалась снова.
– Тихо, София, это я, Рожер! – торопливо произнес Тюссан у моего уха, обездвиживая в объятиях. – Тише, звезда моя, тише! Мы его поймали, все хорошо теперь!
– Идиотка, что же ты творишь! – надрывался Демьен, которого прижимал к полу Марис Верде. – Своих предаешь, дрянь, пока он за твоей спиной кувыркается с другими! Надо было тебя раньше прикончить!
– Убери его отсюда! – рявкнул капитан безопаснику, аккуратно массируя мою шею. – Пусть док вырубит его. Проспится – допросим.
Пока Марис уволакивал Демьена, тот продолжал кричать и обвинять меня во всевозможных грехах, оскорблять, вопя, что я тупая похотливая дрянь, предавшая каких-то «своих» ради члена.
– О чем он говорит? – прохрипела, как только его перестало быть слышно, а мое дыхание чуть нормализовалось.
– София, у него явно психоз, зацикленный на тебе, так что пусть в его бреде разбирается док Питерс, а не мы, – Рожер отдал приказ закрыть и запереть дверь и избавил меня от скаф-пленки, ставя на порог капельной душевой. – Ты сможешь сама стоять? Может, врач сначала нужен тебе?
– Нет, я в порядке, кажется, – покачала я головой и тут же поморщилась от жжения в горле. – Я пить хочу.
Тюссан напоил меня, сочувственно глядя на то, как я морщусь при каждом глотке, и все же остался стоять перед входом в очистительную зону, явно готовый подхватить в случае чего.
От прохладных капельных потоков мне сразу полегчало, дикое напряжение из мышц ушло, но зато начало трясти. Мысли были вполне адекватными, и признаков возможной истерики я в себе не ощущала, но дрожала, будто у меня лихорадка. Тело реагировало на пережитый стресс, а вот сознание запаздывало, спрятавшись пока за каким-то онемением. Тюссан уложил меня в кровать и укутал термоодеялом, вытягиваясь рядом и обнимая.
– Рожер, он говорил что-то про Арни, – произнесла я сквозь стук собственных зубов.
– София, разве я тебе должен объяснять, что психоз – вещь заразная. Штерн, конечно, твой друг, но он, сорвавшись, создал прецедент для других, чья психика за время полета стала неустойчивой.