МоделBiblos. Модельный бизнес по-русски - стр. 47

Сначала ей казалось, что она ослышалась, потом – что лица окружающих превратились в хоровод, потом – что стены обрушиваются на нее, потом она плакала, потом принимала поздравления. Мысль, что жизнь никогда не будет такой, какой была до этого момента, неотступно преследовала ее. Она видела глаза Максима, такие же испуганные, как у нее самой. Он все время пытался подойти к ней, но ему не хватало смелости прорвать кольцо окружающих ее людей. Когда закончилась очередь желающих сфотографироваться с ней и цветы были брошены на пол, наконец погасили верхний свет, от которого ей нестерпимо жарко было в течение всего вечера. С громким щелчком выключились сначала ряды юпитеров белого света, затем реверсные фонари, и последними перестали гудеть лампы разноцветных прожекторов, установленные на балконах по обе стороны сцены. Теперь Максим смог прорваться к ней, но, кроме жалобного вопроса: «Как же, как же теперь, Соня?», не смог выдавить из себя ничего. Через секунду, однако, уже поздравил ее и даже обнял, неловко ткнувшись в плечо, пока Николай Васильевич (НикВас – по прозвищу «Ни пиво, ни квас» – председатель оргкомитета) не увлек ее, отбиваясь от припозднившихся корреспондентов, в длинный проход, ведущий к гримеркам, где собирали вещи ревущие и злые конкурсантки, которым не досталось призовых мест. Ревела, впрочем, и Людка Ушанова (по прозвищу Ушастик), ставшая «Мисс зрительских симпатий» и занявшая второе место (Первая вице-мисс города) высоченная блондинка, продавщица центрального универмага, покорившая жюри собственноручно сшитым вечерним платьем для финального выхода. Соня не поняла, были ли их слезы вызваны досадой, что, находясь в шаге от заветной короны, они довольствуются только вторыми ролями, или просто нервное напряжение, в котором находились девочки последние три недели, выплескивается теперь солеными струйками, размывая по щекам косметику и оставляя разноцветные разводы на одежде. Максим маячил где-то в дверях гримерки, не решаясь зайти, потому что кто-то из недавних финалисток еще стоял перед вешалками в одних колготках, а Люда уже повисла у нее на плечах. «Сонька, я так рада! – Она всхлипнула. – Правда, рада за тебя!» Объятия подруг выглядели вполне натурально.

«Ой, а подарки-то?» – Соня, вытирая на ходу слезы, рванулась было к выходу из комнаты, но Люда уже летела по коридору в сторону опустевшей сцены. Через несколько мгновений она появилась в дверях и разочарованно протянула: «Ничего нету, ты точно оставила на сцене? А мама не могла забрать?» Соня только потом подивилась людской мелочности и подлости. Дождаться, когда в суматохе никто не обратит внимания на уходящего со сцены человека с огромным пакетом, перевязанным подарочными ленточками, и унести приз победительницы. Не бог весть какой, но просто обидно. Был ли это журналист, кто-то из гостей или подруг-соперниц, сейчас уже не сказал бы никто. Но факт, что это мог быть кто угодно, вплоть до обслуживающего персонала, эти люди сразу же, как отзвучали поздравления, стали что-то разбирать, демонтировать, растаскивать, сворачивать, скручивать из немудреных декораций. За декорации, если верить НикВасу, было заплачено раз в десять больше, чем зарабатывали Сонины родители за год. А работали они на оборонном предприятии, которое в последние годы влачило жалкое существование.