Многогранник - стр. 2

Да мало ли внешних особенностей, по которым можно определить человеческую принадлежность! В конце концов, излишняя криминалистика весьма искусительна для литературного текста. Она срывает с произведения покров тайны. Мы проглатываем авторскую речь строфами с единственным желанием понять – who is who. Достоинством текста становится простота изложения и отсутствие лирических отступлений, отвлекающих и тормозящих бег читательского внимания. Разве это дело? Хоть один человек может процитировать сэра Артура Игнатиуса Конан Дойла на предмет: «Как это здорово сказано!» Зато все мы прекрасно помним с дюжину, а то и больше, самых невероятных расследований гениального Шерлока Холмса.

Вернемся к литературе и не станем поверять алгеброй гармонию! В Слове заключена первичная тайна бытия. Это безусловное обстоятельство понуждает нас к осмотрительности.

Вывод № 2. Смысл литературы не в сказанном, а в недосказанном, в том, что читатель доскажет сам после прочтения книги. Задача писателя – направить читательскую мысль. Всё прочее относительно.

Лежал, ворочался, пытался уснуть, снова ворочался – пыхтел – опять ворочался… Наконец не выдержал, откинул одеяло, встал, набросил халат и подсел к столу.

«Пиши, сова, пока жаворонок не запоет!» – усмехнулся я над самим собой, открывая ноутбук.

Н-да, легко сказать «пиши», когда голова занята единственной мыслью: «Дорогу в сон осилит идущий». С другой стороны, дорога в сон лежит через бессонницу, значит, в моем вынужденном бодрствовании есть смысл!

Тема? «Неужели до сих пор ты ничего не понял? – укоряю себя. – Любую тему можно мусолить до бесконечности, но только не бессонницу, которая рано и поздно кончается сном автора! Выходит, надо писать именно о бессоннице! И пусть бодрствование – это только путь (его назначение заранее неопределимо), само прикосновение к теме бессонницы творит удивительную метаморфозу – превращает неспящего в самурая! Ведь для самурая цель – ничто, главное – путь».

Делаю первый шаг. И тотчас натыкаюсь на выступающие из темноты предметы. Совсем рядом, как горный ручеек среди гранитных глыб, бежит, посверкивая, струйка времени. Продавливаю взглядом мрак и осторожно переношу тяжесть тела с левой ноги на правую. Глаза привыкают к темноте, движение вперед всё более увлекает меня. Исподволь приходит волнение: бессонница может внезапно закончиться, а я еще в самом начале пути! Начинаю торопиться, делаю неверный шаг. Скользнув по мокрой поверхности валуна, теряю точку опоры и, совершив немыслимый кувырок, исчезаю в образовавшейся округ меня глубине…