Много шума из косметички - стр. 7
Сон окончательно растаял. Это было так печально – ей давно уже ничего не снилось, последний год, едва коснувшись головой подушки, она проваливалась от усталости в чугунную, тупую темноту.
Вера села на кровати, разлепила веки и огляделась, пытаясь понять, где она находится.
Это была не ее уютная, красивая спальня, оформленная в лаконичном японском стиле, с лаковыми шкатулками и расписными ширмами, с подлинными светильниками из вощеной рисовой бумаги и средневековыми гравюрами в узких черных рамках…
Эта захламленная комната с низким закопченным потолком, голая лампочка без абажура, маленькие окошки без занавесок, в которые заглядывает густая назойливая темнота… и этот человек с перекошенным от злости небритым лицом, этот мужчина в разношенных тренировочных штанах и застиранной майке бывшего белого цвета…
Правда обрушилась на нее, как холодная вода из ушата.
Она вспомнила весь последний год, все эти ужасные пятьдесят недель, триста пятьдесят с чем-то дней – и захотела немедленно умереть. Все равно как – лишь бы не видеть всего этого тоскливого, тошнотворного, пошлого повседневного ужаса…
Но это ей не удалось.
Небритый мужчина подошел к кровати, наклонился над ней и прохрипел, обдав запахом чеснока и перегара:
– Ну, проснулась, наконец, дармоедка? Одевайся живо и иди к путям! Продашь хоть чего-нибудь!
– К каким путям? – забормотала Вера. – Ночь же сейчас! У нас тут поезда давно не останавливаются!
– Ты долго будешь выкобениваться? – Мужчина наклонился над ней, замахнулся тяжелым кулаком в коротких рыжих волосках. Вера втянула голову в плечи, закусила губу и забормотала испуганно:
– Не надо, Федя, не бей! Я сейчас!
– То-то! – Он передумал бить, шагнул к стене, снял с гвоздя ватник. – Давай одевайся живо! Питерский скорый на переезде остановился, что-то там случилось… Может, продашь молока или ягод.
Вера поднялась, засуетилась, плеснула в лицо горсть тепловатой воды из чугунного умывальника, натянула ситцевый халат, поверх него – ватник, всунула ноги в короткие резиновые сапоги. Выскочила в сени, подхватила бидон с молоком, второй – с собранной накануне малиной и побежала к путям.
Ночь была хоть и летняя, но холодная, и она порадовалась, что надела ватник. Как будто она еще могла чему-то радоваться…
Звезды осыпали темное плюшевое небо густой соленой россыпью, и в их свете Вера видела знакомую узкую тропинку, которая вела к железнодорожному переезду. И там, в конце этой тропинки, горел теплый уютный свет, цепочка окон, в которые выглядывали заспанные, озабоченные лица пассажиров.