Много добра, мало зла. Китайская проза конца ХХ – начала ХХI века - стр. 50
Рядом с футляром из красного дерева красуется подаренный тайваньцем розовый камень, на дереве мастерски выполнена изящная виньетка, из-за чего камень кажется еще более ценным. Ду Цзюаньхун поставила его у меня на столе слева. Яйцо динозавра, тоже накрытое стеклянным колпаком, поставлено на круглую колонну из красного дерева в центре стеклянной витрины. На фоне подложенного под колонну синего плюша яйцо сильно выделяется. Если его поставить на чайный столик у окна, эффект будет замечательный.
– Шеф, список нуждающихся студентов, которым оказывает поддержку компания, просматривал? – В руке Ду Цзюаньхун подготовленные для меня материалы.
– Нет, не смотрел, но с этим надо повнимательнее. Проверь этих студентов, действительно ли они хорошо учатся и на самом ли деле у них нет денег на учебу? Сейчас народ в деревне не такой честный, как раньше. Деревенским властям переводить эти деньги нельзя, могут прокутить. Рекомендовать этих нуждающихся студентов лишь по сведениям с места жительства тоже нельзя. После того как мы проверим и убедимся сами, деньги можно послать напрямую родственникам студентов или им самим.
– Это я уже организовала. Отправила начальника отдела по связям с общественностью, чтобы посетил семью каждого ученика, а вместе с ним пригласила корреспондента газеты. Компания оказывает поддержку тридцати детям, у которых нет возможности учиться, и наверняка предстоит немало волнующих моментов. Газетчикам такие вещи нужны, да и нашей компании лишняя известность не помешает. К тому же уже год, как в рамках проекта «Надежда» открылась начальная школа Боши, которой мы оказываем поддержку. После их поездки можно заодно съездить посмотреть.
Когда речь зашла о газете, я вспомнил про статью, что собирался написать. Давно уже хотелось написать ее, целых десять лет мучился. Я вообще считал себя в большом долгу перед ее старшим братом Ду Хунцзюнем, это было тяжелое бремя, давившее всякий раз, когда выдавалась свободная минутка, я вспоминал об этом, вспоминал, и на душе становилось невесело. Положишь что-то из жизни на бумагу, так это лишь бумага. Может, займет уголок в газете или станет книгой, которую поставишь в угол книжной полки, и она покроется там слоем пыли. Только то из прошлого, что помнит сердце, всегда живет в нем и не преходит. Хранимое сердцем и есть самое настоящее, самое драгоценное. Так мое сердце помнит Ду Хунцзюня, и, возможно, только с моей смертью он исчезнет из него. Человек, живущий в памяти сердца, получает самое благородное в роде человеческом обхождение, я добился этого, добился. Я часто вспоминал о нем, вспоминал, как мы болели душой друг за друга. Эта боль всегда была со мной, потому я давно и задумал статью в его память. Конечно, эта статья не просто лист бумаги, она позволит раскрыть то, что у меня на душе. Позволит выплеснуть безысходную тоску. Она будет называться «Вечно живой ветеран». С тех пор как у меня в подчинении оказался такой писатель с именем, как У Саньлян, еще с большей силой захотелось написать ее. Писатель из меня неважный, хотя в армии я год прослужил в канцелярии. Когда я поведал эту историю У Саньляну, он расчувствовался до слез. Написал он что-то или нет? Столько забот в последние дни, что даже не удосужился спросить об этом.