Мне уже не больно - стр. 35
Я не ответила, не отреагировала, просто сидела на кровати, глядя в пол. Но внутри чувствовала облегчение. Даже уход Наташи казался для меня маленькой победой, хотя дом оставался таким же пустым и безжизненным.
– Досвидос! Не поминай лихом! – ликующе пронеслось у меня в голове, и я не заметила, как сказала это вслух.
Лана, шедшая впереди, остановилась на месте, обернулась, и, приподняв одну темную бровь, окинула меня изучающим взглядом. В ее взгляде читалось что-то между раздражением и легким недоумением. Она покачала головой, будто подтверждая какую-то внутреннюю мысль:
– Совсем больная, – пробормотала она вполголоса, не особо скрывая свое мнение.
Мое сердце сжалось от неловкости. Поняла, что не вовремя проговорила свои мысли вслух. И без того Лана считала меня слабой и жалкой. Теперь же ее мнение о моей адекватности наверняка скатилось еще ниже.
Лазарев, уходя, поручил Лане показать мне дом. И теперь она выполняла это задание с таким видом, словно это было тяжкое бремя. Ее движения были четкими, но отчужденными, взгляд холодный и безразличный. В каждой ее реплике сквозила легкая насмешка, будто я для нее не больше чем бесполезный груз.
Ее шаги были резкими, быстрыми, и я с трудом успевала следовать за ней, стараясь не отставать. Лана явно не горела желанием замедляться или что-то объяснять. Она то и дело оглядывалась на меня, как на досадное препятствие, которое необходимо перетаскивать из одной комнаты в другую.
Дом, который я уже успела осмотреть мельком, казался таким же холодным и пустым, как и отношение Ланы ко мне. Но теперь, когда мы шаг за шагом проходили через эти комнаты, это ощущение только усиливалось. Лана не говорила ничего лишнего, лишь бросала короткие комментарии:
– Вот тут кухня, – сказала она, открывая очередную дверь. – Там столовая, напротив библиотека.
Она говорила механически, словно заученные слова, не заботясь о том, слушаю ли я вообще. А я и не слушала. Все внимание было сосредоточено на ее движениях, на ее манере держаться, на той ледяной отчужденности, которую она источала.
«Она ведь просто делает то, что ей велел Лазарев», – подумала я, чувствуя нарастающую тяжесть в груди. Это было больше, чем просто нелюбезность. Это был холод, который проникал под кожу, обволакивая меня со всех сторон, делая меня еще более одинокой в этом огромном, безжизненном доме.
Когда Лана отвела меня к дверям гостиной, мой взгляд зацепился за фигуру высокого охранника у входа. Он стоял спокойно, прислонившись к стене, но даже в этой расслабленной позе его тело излучало скрытую мощь. Лицо было резким, как будто высеченным из камня, с глубокими серыми глазами, которые выглядели слишком живыми на фоне этого мертвого дома.