Мне уже не больно - стр. 10
Все исчезло.
Очнувшись, я первым делом схватилась за уши, словно проверяя, все ли на месте. Потом рука непроизвольно метнулась к носу. В голове до сих пор крутились те странные слова про нос, которые мне наговорил Борька перед операцией. Мое тело словно само по себе двигалось, проверяя, не случилось ли чего странного. Но, задев повязку на щеке, я почувствовала резкую боль, которая заставила меня замереть. Все это время страх оставался со мной, даже когда я находилась под наркозом. И теперь он просыпался вместе со мной, острым всплеском боли и непонимания.
Вскоре в палату вошла Ангелина Александровна – та самая женщина с цепким взглядом, которая встретила меня в клинике.
– Ну что, все хорошо, смелая девчонка? – спросила она, чуть насмешливо, но без злости. – Оклемалась?
Я только кивнула, не зная, что ответить. Ее уверенность в том, что все прошло, как надо, слегка сбивала с толку. В моем теле все еще оставались отголоски тревоги, но я не понимала, откуда это ощущение.
– Завтра мы тебе снимем повязку, – продолжила она, чуть приподняв одну бровь, – и сама увидишь, какую красоту мы тебе сотворили.
Красоту? Я едва удержалась от смеха, но только слегка поморщилась, чувствуя, как повязка натянулась на щеке, вызывая еще больше боли.
– А пока отдыхай. Недельку полежишь, думаю, – добавила она, осматривая меня профессиональным взглядом, будто я была ее очередным произведением искусства, которое только что покинуло операционный стол.
– А потом? – вырвался у меня вопрос, который беспокоил больше всего.
– Поживем – увидим, – произнесла она с такой легкостью, как будто это был план на будущее.
На этом она вышла из палаты, оставив меня одну с моими мыслями. Ангелина Александровна оказалась права насчет "красоты". Когда на следующий день она сняла повязку, я увидела, что уродливый, неровный рубец, который раньше выпирал на моей щеке, теперь превратился в тонкую ярко-красную полоску. Лицо еще не избавилось от отека, кожа была натянута, но я уже видела, что результат оказался лучше, чем я могла представить.
Она любовно осматривала свою работу, довольная результатом, как художник, с гордостью глядящий на свое законченное полотно.
– Как тебе? – спросила она, заметив, что я не могу оторвать взгляд от зеркала.
– Лучше, – тихо ответила я, хотя в голове у меня до сих пор крутились мысли о том, зачем все это нужно было. Вся эта странная история с операцией казалась мне чем-то непонятным и оторванным от реальности. Почему меня привезли сюда? Что дальше?
Но Ангелина Александровна, казалось, ни о чем не волновалась. Она была уверена в своем деле и не оставляла никаких сомнений в том, что все прошло как надо. А я, сидя на больничной кровати, ломала голову, пытаясь найти смысл во всем этом.