Мне сказали прийти одной - стр. 49
– Это что, десять тысяч долларов?! – спросила я.
Он сказал, что у него гораздо больше, и все – наличными. Репортер просто весь был обмотан поясами из денег.
Когда Мюнтер увидел огромную кучу американских долларов, он побледнел.
– Это для нас очень опасно, – сказал он. – Они могут подумать, что мы агенты или шпионы какой-нибудь иностранной державы.
Водитель спрятал деньги в специальное отделение в полу машины, и мы снова поехали.
Вскоре мы добрались до первого плохого места – нигде не значащегося городка в сердце пустоты. Примерно часа через полтора Мюнтер повернулся к нам.
– Последняя проблемная территория – это Фаллуджа, – сказал он. – В последнее время они расстреливают американцев.
Потом он попросил меня по-арабски:
– Не могла бы ты сказать своему коллеге, что будет гораздо безопаснее, если он будет держаться подальше от окна. Лучше всего, чтобы его вообще не видели, пока мы будем здесь ехать.
Репортер «Таймс» все понял и немедленно лег на пол под сиденьем. Я осталась, где сидела, и смотрела только вперед. В своем черном хиджабе я могла сойти за местную жительницу.
– У них здесь самый вкусный кебаб, – сказал Мюнтер, когда мы проезжали через Фаллуджу. – Но эти люди чувствуют, что американцы и иракцы отнимают у них их страну, поэтому они очень агрессивны. Если ты в Фаллудже, то затаи дыхание и молись.
Я сказала родителям, что меня не будет две недели, но в конечном итоге провела в Ираке несколько месяцев. Там так много происходило, что я ощущала жизненную необходимость быть при этом. Мой интерес отчасти был личным. Чем дольше я была в Ираке, тем чаще люди спрашивали, суннитка я или шиитка. Иногда этот вопрос задавали люди, у которых я брала интервью, иногда – любопытные иракцы, которые работали с нами в отделении «Вашингтон пост» в Багдаде. Я отвечала в зависимости от ситуации, но по-настоящему надо было сказать, что я принадлежу и к тем, и к другим.
Моя мать была шииткой, а папа – суннитом, и оба они происходили из семьи Пророка. Это различие в нашей семье никогда не подчеркивалось, но, когда я приехала в Ирак весной 2003 года, в стране появились трения между суннитской и шиитской общинами.
Исторические корни религиозного конфликта суннитов и шиитов лежат в вопросе о том, кто имел больше прав стать преемником пророка Мухаммеда. Его последователи разделяются на сторонников его зятя Али или его тестя Абу Бакра. В свое время победил Абу Бакр, который и стал первым халифом. Тем не менее, шииты считают, что только у Али было право наследовать Мухаммеду. Оставаясь в меньшинстве в мировом мусульманском сообществе, шииты развили свои собственные религиозные ритуалы и источники своей веры. Хотя конфликт между этими двумя сектами не всегда был связан с насилием, за всю свою историю шиитам много раз приходилось испытывать на себе гонения. Некоторые иракские шииты уезжали в Иран или Бахрейн, где они могли свободно практиковать свою религию. В Ираке Саддама Хусейна любой, кто возражал партии Баас, становился врагом.