Мне не стыдно - стр. 7

И странно… Столько лет прошло после того выпускного институтского вечера, да и в целом после института. Но то чувство к мелкой рыжей Ритке Ромашкиной было самым сильным в жизни Сергея.

Никогда больше ему настолько не обжигало сердце и душу. Он легко сходился и расходился, не испытывая ничего даже близко похожего на то, что ощущал в тот проклятый вечер. То чувство… оно было бесконечным и абсолютным, как Вселенная.

Наверное, так можно любить только в юности. До вытекания мозгов, дрожи в коленках и трогательного душевного трепета.

А Ритка, видимо, так и не поняла, что он по ней все пять лет с ума сходил. Но это, говорят, нормально для гениев. Как примеры решать или языки изучать — это они первые, но человеческие чувства — это будет похлеще теории относительности Эйнштейна. Или чего там? Производных и интегралов? Мишин уже не помнил, чем они отличаются.

Сергей усмехнулся и покачал головой.

Да уж, это Рита правильно сказала — с математикой он никогда не дружил.

4. 4

— Ну, как тебе наш папа? — жизнерадостно спросила Варя, когда я вернулась на своё рабочее место.

— Что? — Я подняла брови. — Какой папа?

— Ну Сергей. Мы его так называем.

На мой взгляд, это прозвище Мишину подходило примерно так же, как корове седло.

— Пока нормально. А там посмотрим, — ответила я, не глядя на коллегу.

— Да всё хорошо будет, я уверена. — Варя явно пыталась со мной подружиться. — У нас тут коллектив замечательный, а если что, Сергей в обиду не даст.

Ну да. Если что, он лучше сам обидит.

— А ты правда жила во Франции четыре года? Мне Светка сказала.

— Правда.

— А почему вернулась? Я бы не вернулась, если бы у меня была возможность жить за границей…

Понятно. Видимо, Варя тайно — или наоборот, открыто — мечтает выйти замуж за иностранца.

— Я туда работать поехала. Контракт подписывала на год, три раза продлевала, а в этот раз не стала. Надоело мне там.

— Почему? — и опять это удивление. Словно во Франции априори ничего не может надоесть.

— Просто надоело. Четыре года на французском разговаривать, жить там, еду их есть. Соскучилась я. — Я усмехнулась. — Вот так и выясняется, патриот человек или нет. Если можешь жить за границей — не патриот, не можешь — патриот.

— Но ты ведь четыре года жила…

— Ага. Но без особого удовольствия. Просто жила. Как в гостинице живёшь. И вроде красиво, и вкусно, и хорошо, а всё равно домой тянет. — Я вздохнула и призналась: — И гречки хотелось постоянно. И чёрного хлеба. Когда в Москве жила, даже не представляла, что так по ним скучать буду, не любила никогда особенно…

— А там нету гречки и чёрного хлеба?