Мне холодно - стр. 9
В детстве Киру никогда не били и почти никогда не ругали. Но у нее была острая потребность в незаметности. Ей постоянно хотелось спрятаться – одновременно с болезненным стремлением навязываться. Если она не бежала за кем-то, то делала все, чтобы ее не замечали. Родители, конечно, замечали ее физическое присутствие. Но она была для них чистым белым листом. Не показывала, что у нее внутри, не проявляла себя. А на чистый лист человек всегда запросто накладывает что-то свое. Вряд ли родители смогли бы точно сказать, меланхолик она или флегматик, любит она мясо или рыбу, белый или молочный шоколад.
Такой же линии поведения она придерживалась со всеми остальными. С другими детьми, с родней. Со временем она поняла, что люди и не стремятся в нее всмотреться. Для всех она была всего лишь еще одной девочкой в группе детсада, школьном классе, кружке по рисованию, университете. Еще одной коллегой – не плохой и не хорошей, не вызывающей любви или раздражения. Просто еще одной из них.
С возрастом Кира научилась контролировать себя и уже почти никому не навязывалась. Она ни с кем не конфликтовала и не ссорилась – и ни с кем не сближалась. Со временем она так привыкла скрывать чувства и эмоции от других, что стала делать это и для себя. Что она могла бы сказать о себе? Не про то, что она жена или художник-дизайнер с зарплатой 70 тысяч рублей. А про то, кто она на самом деле. Что у нее внутри? Что-то ведь точно есть. Должно быть.
В какой-то момент пласты кокона разделились и размножились. Некоторые из них продолжали отделять Киру от внешнего мира. Другие оказалась уже не снаружи Киры, а внутри. Таким образом, одни части Киры были скрыты от других. Теперь от окружающего мира они были отделены сразу несколькими слоями и оказались совсем недоступны. Кокон появился еще в детстве, и с тех пор порядочно затвердел. Если в момент своего появления он был тонкой липкой пленкой, то теперь превратился в камень. И новые его грани сразу вырастали каменными, без труда проникая сквозь нежные внутренности Киры.
В детстве, после появления кокона, появилась еще одна особенность. Кира стала очень часто болеть. Ангины, ОРВИ, корь, ветрянка, краснуха. Мать всегда активно включалась в лечение, заботилась, водила по врачам, давала лекарства. Кира все это принимала, выполняя свои обязанности пациента – послушно лежала в постели, глотала таблетки, пила полезные чаи, соблюдала диеты. Это был их единственный способ контактировать. Как бы вынужденный, неизбежный.
А еще Кира часто говорила во сне. Звала маму и папу. Ночью подсознание делало все, что она старательно не давала себе делать днем. Тогда мать приходила к ней, будила и успокаивала. Иногда Кира во сне вставала с постели и приходила в кровать к матери. Утром, в очередной раз проснувшись в материнской постели, она молча и тихо перебиралась обратно в свою. Просыпалась она всегда раньше. Получалось, что утром они все же были в разных постелях, и – словно бы ничего не было. Они никогда не обсуждали все эти ночные события. Саму Киру пугало, что ее тело во сне делает что-то, неподконтрольное ей самой. Будто бы кто-то другой захватывал управление над ней. За ночные приходы к матери и крики ей было стыдно, что вполне можно было пережить. Но она опасалась, что однажды существо, захватывающее ее по ночам, сделает что-то еще.