Младший брат - стр. 5

Вот Ромашка и придумал мою выставку.

И сейчас мы оказались в его квартире по пути из студии, чтобы забрать кое-какие материалы для неё, и чтобы Ромашка переоделся в парадное, поскольку сегодня наше семейство собиралось в ресторане отметить очередное повышение моего мужа.

Но его «вызвали», сказал Ромашка. Это слово действовало магически и обозначало рядовое явление, к которому давно привыкли. В таких случаях мероприятия переносились на ближайшее удобное для всех время и никогда не отменялись.

* * *

– Я, правда, болван? Повтори.

– Я пошутила.

– Нет. Так ты не шутишь. – Он опять заключил меня в кольцо своих рук, опершись ладонями о стену за моей спиной.

Я не могла вынести его взгляда и опустила глаза.

– Я, правда, пошутила.

– А я не шучу. Я люблю тебя.

Если бы он снова обнял меня, я не сопротивлялась бы. Но он стоял, как стоял. Я ощущала его дыхание на своём лице. Вот он, так близко… мужчина, пылающий страстью ко мне…

Засвистел чайник, но Ромашка не шелохнулся.

– У меня есть муж. Твой родной брат, между прочим.

– А ты уверена, что он тебе муж?

– То есть?..

– Ты вообще-то знаешь, что такое муж?

– Убери, пожалуйста, звуковое сопровождение. – Возбуждение спало, взамен пришло лёгкое раздражение. – Я не хочу чаю. Пойдём в комнату, и ты мне всё расскажешь. Что такое муж, например. Может, я, и вправду, не всё о жизни знаю в свои сорок четыре.

– Ты и в сто сорок четыре не больше будешь знать. – Буркнул он и отошёл к плите, а я пошла в гостиную и села на диван.

Что-то не так. Какая-то смутная тревога, похожая на предчувствие беды, просыпаясь, ворочалась во мне. И ещё раздражение, причину которого я подозревала, что только усиливало его.

Ромашка долго не появлялся.

Яркое вечернее солнце пробило щель в тяжёлых портьерах, и комната оказалась расколотой пополам. Я следила за полётом пылинок: одни кружились вверх-вниз, другие, как астероиды, стремительно появлялись и исчезали.

Он остановился в дверях. И я вдруг снова, словно впервые, увидела его. Как же красив этот молодой мужчина, который мне ни больше, ни меньше, чем брат.

Снова во мне проснулось то, что, должно быть, называется женщиной, на время заслонив тревогу и раздражение, и мне захотелось, чтобы он пошёл на поводу у своих чувств, не ожидая моего одобрения.

Но он стоял по другую сторону заполненной светом трещины, словно за гранью действительности, в зазеркалье, и смотрел на меня. Сейчас он шагнёт оттуда сюда и опять станет мне братом.

– Ну, рассказывай. – Сказала я.

Он подошёл и сел в кресло напротив.

– Что тебе рассказывать? – Он изучал взглядом стену над моей головой.