Мизгирь - стр. 35

– Простите меня, – ответила я, – Но Эммочка не очень похожа на маленькую девочку.

– Сейчас я сделаю Эммочке какао, и мы с вами пройдём в зал и там всё обсудим, – игнорируя моё утверждение, произнесла дама и вышла из комнаты.

Я осталась наедине со старухой. Мне стало не по себе, зрелище это было настолько неестественным и ненормальным, что меня сковал липкий страх. Эммочка тем временем продолжала сидеть на кровати и смотреть на меня, улыбаясь во весь свой беззубый рот. Вдруг она медленно поднялась и сползла с кровати, взяла с кресла детское платьице огромного размера и двинулась ко мне.

– Нет, только не это, – билась мысль в моей голове, – Только не подходи ко мне, я сойду с ума.

Эммочка подошла вплотную и дохнула на меня своим смрадным дыханием. Тошнота подступила к моему горлу, я еле сдержалась, чтобы не заорать.

– Нет, молчи, молчи, – твердила я себе, – Кто знает, что у них на уме, может они бросятся на меня, стоит мне только запаниковать?

Я, стараясь не спешить, двинулась к окну, намереваясь сейчас же выпрыгнуть в окно и сбежать. Но там меня ждал сюрприз – окно было закрыто металлической решёткой. Слёзы ужаса подступили к моим глазам, но я всё ещё сдерживалась.

– Помоги, – раздался за моей спиной скрипучий старушечий голос и я медленно повернулась. Эммочка стояла всё в той же позе, и таращилась на меня с прежней жуткой улыбкой. О чём была её просьба я так и не поняла, но сделав заключение, что она просит меня помочь ей одеться, я проделав над собой невероятное усилие, приблизилась к ней и взяла из её рук платье. Эммочка подняла вверх руки и я продела их в рукава, а затем одёрнула платье и расправила подол.

– О, вы уже одеваетесь? – в комнату вернулась дама, неся большую чашку с какао и пышную булочку на подносе, – Я ведь говорила, что вы подружитесь. Я так и знала, что вы найдёте общий язык.

Эммочка рассмеялась и поспешила взять чашку с какао, но дама осадила её:

– Разве хорошие девочки так спешат? Садись-ка за стол и я повяжу тебе салфетку.

Эммочка послушно уселась за стол у окна, выкрашенный, как и всё в этой комнате в жуткий розовый цвет, и принялась теребить белую занавеску с розовыми оборками и бантиками. Дама вздохнула и отвела руки старухи в сторону, положив их на стол. Затем она повязала на грудь Эммочке салфетку и придвинула чашку с какао и булочку. Эммочка принялась с аппетитом жевать и прихлёбывать из чашки, проливая мимо беззубого рта и чавкая. Я с отвращением смотрела на то, как она ест и болтает ногами под столом, и единственное, чего мне хотелось, это бежать, бежать отсюда как можно быстрее и дальше. Нет, я вовсе не была жестокосердой и ненавидящей стариков девушкой. И если бы Эммочка была обычной старушкой, мои чувства были бы совершенно иными, но сейчас… Я наблюдала за этими двумя старухами и мой мозг разрывался от неприятия картины происходящего – какая-то ненормальность, гротескность, дикость была во всём этом, в этом розовом цвете комнаты, в этом детском платье с рюшами, напяленном на бабку восьмидесяти лет (или сколько ей там было), её седые волосы, заплетённые в две косички, и то, как дама называла Эммочку милым ребёнком и хорошей девочкой, как сюсюкалась с ней, вся эта причудливая обстановка в доме, сам вид старух… Мне казалось, что я попала в фильм ужасов, либо в психушку, настолько всё происходящее было ненормально.