Мизерере - стр. 23
Касдан подошел к пианино. Электрическая модель с подключенными стереонаушниками. Он долго рассматривал стереоустановку. Встроенные усилители от «Харман-Кардона». Две звуковые колонки. Сабвуфер. Профессиональные навороты. Все деньги органиста уходили на высокое качество звука.
На проигрывателе лежала коробочка от диска. Касдан посмотрел на этикетку. Запись хорала Грегорио Аллегри «Мизерере». Армянин с удивлением прочитал текст на обороте коробочки: дирижировал хором Вильгельм Гетц. Он извлек из футляра вкладыш и перелистал его. На развороте – групповая фотография. Окруженный одетыми в белое и черное детьми еще не старый Гетц, улыбаясь, смотрит в объектив. В его глазах был различим отблеск гордости, то сияние, которого Касдан никогда у него не замечал. Уже седовласый, он буквально лучился радостью среди своего хора, своей машины, производящей небесные звуки…
Касдан открыл дисковод и убедился, что там действительно стоит «Мизерере». Не снимая перчаток, он взял с пианино стереонаушники, подсоединил их к усилителю, нажал на «пуск», проверил, выключены ли колонки.
И тут же испытал потрясение.
Хоралы были ему не в диковинку. По воскресеньям в соборе Иоанна Крестителя исполнялись армянские песнопения а капелла. Но здесь звучали не мужские голоса, низкие и мужественные. По-видимому, партитура «Мизерере» предназначалась для детей. Многоголосье, в котором сплетались аккорды невероятной невинности и чистоты.
Хорал начинался длинными выдержанными нотами, словно застрявшими в записывающем устройстве. Казалось, что слышишь округлые и мелодичные звуки живого органа, трубами которому служили дети…
Касдан опустился на пол, не снимая наушников. Он слушал и проглядывал текст вкладыша. Очевидно, «Мизерере» считается шедевром вокальной музыки. Его записывали тысячи раз. Он был сочинен в первой половине семнадцатого века. Грегорио Аллегри служил в хоре Сикстинской капеллы. Более двух веков ежегодное исполнение его произведения составляло часть ритуала. Касдана поразила одна деталь: контраст между мрачным названием «Мизерере»[3] и именем композитора – Аллегри, – скорее напоминавшим, как и музыкальный термин «аллегро», о радости, празднике, ликовании.
Вдруг из наушников выплеснулся высокий голос. Голос удивительной нежности и полноты, разрушая все преграды, проникал прямо в душу, мгновенно заставляя горло сжиматься. Голос мальчика, рвущийся ввысь, неуловимый, уходящий за пределы аккордов, следуя очень высокой мелодической линии, словно взлетавшей над миром.
Касдан чувствовал, как глаза заволокло слезами. Боже милостивый, он вот-вот заплачет, здесь, в квартире мертвеца, в полночь, сидя на полу в наушниках и хирургических перчатках. Чтобы справиться с волнением, он сосредоточился на вкладыше. Текст был написан самим Вильгельмом Гетцем. Он рассказывал, как в восемьдесят девятом году, в дождливый день, неожиданно для себя самого он сделал эту едва ли не божественную запись. Всего десять минут назад маленькие певчие играли в футбол в садах церкви Святого Евстахия в Сен-Жермен-ан-Лэ, где проводилась звукозапись. А потом солист хора, мальчик по имени Режис Мазуайе, с еще испачканными в уличной грязи коленками, с первого раза пропел свою партию. И тогда в ледяной часовне свершилось чудо. Поразительный голос вознесся высоко под своды нефа…