Мизанабим - стр. 25
– Я…
– Сядь, – велела старуха.
Нура опустилась напротив. Пламя в крошечном костерке между ними вспыхнуло, на миг заслоняя ведьму, и следом опало.
– Чего ты боишься?
Вопрос застиг Нуру врасплох. Она сглотнула вязкую слюну и достала из волос костяной гребень – дар за предсказание, о котором едва не забыла.
– Дрожи земли. Что огненная гора проснётся и я не вернусь к Плавучему Дому.
– И что тогда случится? – Низкий голос казался бесстрастным, но Нура, слышавшая много баек о Хранительнице Очага, с облегчением подумала: она всего лишь человек. Бесконечно старая женщина, по счастливому велению богов обретшая способность видеть судьбы. Она наверняка устала.
– Я останусь одна. И, может, погибну…
– Значит, смерти?
– Нет, – она медленно покачала головой. – Того, что одна.
Старуха издала странный звук: не то вздох, не то смешок одобрения. Её чёрные сморщенные руки разложили на земле три предмета: острую иглу, бутон белой лилии и алую жемчужину, что ловила отблески огня блестящим круглым боком.
– Выбирай.
– Она. – Нура, не раздумывая, указала на бусину. Священные ту-нор – «капли жизни» по легенде могут связывать судьбы. Всё предрешено. У неё и выбора, по сути, нет.
Те-макуту отвернулась. А как же испытание?
– Я могу спросить?
– Один раз. Подумай хорошенько, ка-риф.
Она вздрогнула. «Скованная смертью». Мысли путались: подземный храм, ржавые цепи, сосуды, чужак… Всё, о чём говорили духи, лишено смысла. Но спросить можно только об одном.
– Кому принадлежит чёрное сердце?
По земле пробежала судорога.
– Чуждому богу, – сказала ведьма, прежде чем погасли огни. Поляна погрузилась в сумрак и зыбкую марь.
Нура накрыла жемчужину ладонью и стиснула пальцы.
Остров под ними раскололся, и столп дыма взвился в небо. А дальше… остров Первого Огня ушёл под воду.
☽ ⚓ ☾
…Она просыпается от нахлынувшей дурноты с часто бьющимся сердцем. Садится рывком, опуская пятки на холодный пол, и только тогда осознаёт, где находится. На берегу. В Крепости. За окнами ночь, но, судя по синеватой дымке, рассвет уже близко.
Нура с трудом сглатывает. Опускает руку на грудь, стремясь выровнять дыхание. В горле пересохло, и собственный язык кажется распухшим и колючим морским ежом.
Пережить кошмар – неважно, наяву или во сне – врагу не пожелаешь. Какая-то часть неё по-прежнему тонет, погружаясь в ядовитую толщу видений. Там, на глубине, сияют звёзды…
Встав на ноги, она покачивается; находит ладонью дверной косяк. Братья спят в соседних комнатах. Ей не хочется их тревожить. На ощупь Нура спускается на первый этаж и проходит в кухню, даёт глазам время, чтобы привыкли к темноте, прежде чем искать воду. Желудок сдавливает морским узлом. Ей стоило поесть: последним завтраком Нуры стали три земляных ореха в день перед испытанием, – но об этом она подумает утром.