Митридатовы войны - стр. 20

С одной стороны, это было напоминание о том, что Рим представляет общую угрозу для всего Восточного Средиземноморья. С другой стороны – указание на военную мощь Митридата. С точки зрения понтийских политиков Римом движет только жадность. «То, в чем можно было бы упрекнуть большинство из вас, римляне, это – корыстолюбие», – обвиняет Митридат Суллу. Жадность и алчность – родовые качества Римского государства: «Основатели их государства, как сами они говорят, вскормлены сосцами волчицы. Поэтому у всего римского народа и души волчьи, ненасытные, вечно голодные, жадные до крови, власти и богатств», – говорит он своим офицерам в 88 г. до н. э. в Азии (Just. XXXVIII. 3, 8).

Жадности римлян он противопоставлял справедливость и щедрость наследственных царей. Щедрость и справедливость Митридата – альтернатива жадности и коварству его противников. Римляне, с его точки зрения, ставят своей целью искоренить сильных монархов, потому что боятся их: «Поистине римляне преследуют царей, не за проступки, а за силу их и могущество» (Just. XXXVIII. 6.1). В качестве примера он приводил коварство и неблагодарность по отношению к потомкам нумидийского царя Масиниссы, который помог разгромить Ганнибала и взять Карфаген. «Несмотря на то что этого Масиниссу считают третьим спасителем Города… с внуком [этого Масиниссы] римляне вели войну в Африке с такой беспощадностью, что, победив его, не оказали ему ни малейшего снисхождения, хотя бы в память его предка, заставив его испытать и темницу и позорное шествие за колесницей триумфатора» (Just. XXXVIII. 6,7). Аналогичным образом они оказались неблагодарны и наследнику своего единственного союзника на Востоке, пергамского царя Эвмена. Как можно догадаться, Митридат думал о себе и о своих наследниках. Несмотря на то что его отец помогал римлянам, считался другом и союзником римского народа, они организовали его убийство, а потом и нарушили свое обещание и отняли у Понта Фригию, которую цари уже считали своей. Впрочем, про убийство отца Митридат, конечно, не говорит – это невозможно доказать и это порочит его мать. Кроме того, Митридат думает о судьбе своего царства – сейчас, может быть, и можно избежать войны с Римом, но пройдет 10, 20, 30, 40 лет, и римляне все равно нападут: «Римляне вменили себе в закон ненавидеть всех царей».

Понятно, что все эти аргументы имели силу, только если были обращены к монархам. При обращении к греческим полисам (не говоря уже о рабах и метеках) они теряли свою убедительность. Итак, в рассказах римских и греческих авторов официальная пропаганда Митридата рисует его образ как могучего, справедливого и щедрого наследственного царя, который борется с жадными, корыстолюбивыми римлянами – республиканцами. Обратим внимание: в официальной пропаганде почти отсутствует пафос социального освобождения. Повторюсь: это не стенограмма речей оратора, это то, что думали античные авторы о словах Митридата.