Митридатовы войны - стр. 2

», и тут же вынужден признать, что «Митридат объявил об освобождении греков от римского ига. Освобожденными рабами он усилил свое войско, но освобождение рабов в завоеванных областях напугало рабовладельцев, которые перешли на сторону Рима и в дальнейшей борьбе способствовали победе римлян над армией Митридата»[2] (выделено мной. – Л.Н.). Остается только догадываться, почему Митридат не понимал этой опасности. Вместе с тем вывод о том, что социально-экономическая верхушка в странах Восточного Средиземноморья («рабовладельческие классы») склонялись к «сознательной капитуляции перед Римом как наиболее надежной гарантии сохранения рабовладельческой общественной системы», кажется, не стоит забывать.

В 50-е годы ХХ века, после того как в советской исторической науке прошла т. н. дискуссия об эллинизме, утвердилась доминирующая и сейчас концепция понимания эллинизма «как конкретно-исторического феномена, сущность которого состоит в основном во взаимодействии греко-македонских и местных (преимущественно восточных) начал во всех областях общественной жизни государств, возникших на территориях Балканского полуострова, Переднего и Среднего Востока» после походов Александра Македонского[3]. Теория К.К. Зельина позволила в 70—80-е гг. ХХ века отечественным историкам постепенно уходить от однозначных социологических интерпретаций деятельности Митридата.

Наиболее полно новые подходы были развернуты в докладе замечательного историка и археолога Дмитрия Борисовича Шелова, которого называли отцом отечественного митридатоведения[4]. С его точки зрения «создание державы Митридата явилось закономерным завершающим этапом подготавливавшегося издавана объединения всех припонтийских земель в рамках одного политико-экономического целого»[5]. Подчеркивая, что сила царства Митридата основана на поддержке как варварских племен, так и античных городов[6], Шелов в первую очередь говорит о «эллинской основе» царства. «Было бы ошибкой полагать, – пишет он, – что именно варварские племена были определяющим элементом для жизнеспособности державы Митридата. Основную цементирующую силу этого государства составляли, очевидно, торговые припонтийские города»[7].

Основные постулаты этой концепции на десятилетия определили развитие отечественного митридатоведения и сейчас сохраняют свою актуальность. Споры вызывала и вызывает роль городов Северного Причерноморья в державе Митридата. Кажется, что в работах Шелова заинтересованность их в единстве Понтийского царства несколько преувеличена. Кроме того, ряд исследователей пытались более подробно обозначить роль «варварских начал» в державе Митридата. Так П.О. Карышковский обращал внимание на то, что царь (по крайней мере, на Боспоре) титуловался «царем царей», и высказывал мысль, что со временем социальная база его борьбы с Римом менялась: «Ведь Митридат начинает с того, что он ведет борьбу против варваров. А кто был его последней опорой в борьбе с Римом?.. Это силы именно варварского мира»