Мистический капкан на Коша Мару - стр. 40
Безукоризненные и ухоженные лица моделей, с которыми Климу довелось работать, безмятежные взгляды друзей, холёные физиономии заказчиков – все они вспоминались в этот момент фотографу пресными и безжизненными. Кукольными. То, что он видел сейчас, и была самая настоящая правда, она объединяла множество судеб, читающихся на лицах задержанных. Словно здесь спадала иллюзия счастливого мира, покров, накинутый каким-то вселенским вруном для лживых видений. Несчастье, тяжесть, старость, болезнь – даже относительно молодые люди несли на себе отпечаток неминуемого. И в то же время на фоне пагубных страстей особенно ярко изнутри светилась искра, которая всех их делала людьми. Нечто божественное, по образу и подобию проявлялось через боль и отчаяние.
Это дар или проклятье: видеть в хорошем мерзкое, а в мерзком – прекрасное?
«Когда вся эта байда закончится», – думал Клим, – «подключу связи, наснимаю тут на целую выставку».
Он подозревал, что после странной гибели Татки, которая оказалась Татьяной Анатольевной, ещё долго не захочет работать с фотомоделями.
Что касается самой трагедии, он, конечно, понимал: случилось нечто ужасное и непоправимое, и жалел Татку, но как-то разумом, не сердцем. Кто она ему? Случайная прохожая: они толком и познакомиться не успели.
У Клима чесались руки – работать по-настоящему. Только вот разве эти снимки кто-то купит? Разве что договориться о выставке, но это опять – прорва денег. Придётся как-то выкручиваться перед Эрикой, чтобы обосновать, зачем он тратит прорву времени на финансово невыгодный проект в этом… Как сейчас называют КПЗ? Что-то про временное пребывание или изолирование… Клетчатый Валерий говорил, но Клим не запомнил.
Так, то с содроганием вспоминая кетчуп и кровь на платье Татки, то пытаясь удержать в голове мелькнувший кратким откровением кадр, он провёл этот ужасный день. Ему казалось, что он спит и видит сон, а потом – что он вовсе никакой не подозреваемый и задержанный, а пришёл сюда на съёмку.
А к вечеру Клима выпустили, чему он, честно сказать, несколько удивился. Так как думал, что придётся провести тут пару-тройку дней, пока Эрика не подключит необходимые связи. Вины за собой он никакой не чувствовал, но был совсем не идиот, чтобы не понимать: влип крепко. Со временем, конечно, разберутся, Клим – личность довольно известная в определённых кругах, чтобы можно было так просто повесить на него преступление. Но нервы потрепят.
И сначала даже не понял, что его ведут не на допрос, а совсем наоборот – берут подписку о невыезде, дают пропуск и направляют к выходу. Клим миновал длинный узкий коридор с кучей каких-то дверей, укрытых решётками, нервно ёжился от скрипа отпираемых замков, а когда наконец-то попал на улицу, зажмурился.