Мистические истории. Абсолютное зло - стр. 35
И лишь одна мелочь поначалу немного меня тревожила. Вино очевидно предназначалось мне, однако я допустил вольность, угостившись им без спросу. Теперь, полностью себя ублажив, я стал склоняться к мысли, что было бы разумнее подождать, пока Роупер поставит передо мной бутылку. Он мог бы вовсе забыть о моих нуждах, и я и дальше обдирал бы себе глотку сухим пирогом, но лучше уж так, чем столь явно проявить свою несдержанность. И еще один промах: я выпил вино из горла, вместо того чтобы позвонить и попросить стакан. Поступок сам по себе грубый и неприглядный – выдающий не только неумение почтительно относиться к хорошему вину, но и желание скрыть свою провинность. Как исправить эти ошибки и хотя бы отчасти поддержать пошатнувшееся самоуважение?
Оставалась, собственно, лишь одна возможность: вернуть бутылку на боковую полку и тем избежать немедленного разоблачения. Я водворил бутылку на прежнее место, предварительно вогнав пробку по самое горлышко, а рядом пристроил штопор. Затем я снова опустился в кресло, и мои мысли потекли прежним безмятежным потоком. Провинность, по крайней мере на время, была худо-бедно прикрыта, и я мог выбросить ее из головы. Да и что такого страшного я совершил? Выпил вино, которое мне же и предназначалось, но по забывчивости дворецкого не было поставлено на стол. Да, это была вольность с моей стороны, но разве станет кто-то меня упрекать? Мейбл о ней никогда не узнает, а Роупер, обнаружив случившееся, промолчит – он и сам в подобных обстоятельствах поступил бы так же. Удивленного взгляда его рыбьих глаз я избегну, поскольку успею уйти раньше, чем будет обнаружено, что бутылка пуста, а как он станет смотреть на меня впоследствии, меня заботит мало.
Утешив себя и восстановив душевное равновесие, я еще уютнее устроился в кресле, снова взял в руки «Корнхилл», пролистал страницу или две и, предполагаю, погрузился в мимолетную дремоту. Я думаю так потому, что не заметил, как в комнате опять появился Роупер. Я пробудился от звяканья посуды и, открыв глаза, увидел, как он забирает со стола остатки моего недавнего ланча. С грудой приборов на подносе он доковылял до двери, кое-как отворил ее тыльной стороной ладони и, придерживая ногой, стал протискиваться наружу. При этом он обернулся ко мне, чтобы бросить напоследок:
– Ну вот, доктор Крофорд, он и настал, этот великий день.
– Что за день, Роупер?
– День, когда мы всё узнаем; день, когда будет открыта бутылка, что простояла двадцать пять лет.
Когда за Роупером с его подносом закрылась дверь, я вскочил как ужаленный. Сперва меня продрал озноб, а потом обдала жаром прихлынувшая к голове кровь. Захотелось оказаться где-нибудь далеко-далеко – в самом сердце Китая или на глубине десяти футов под землей, – только бы не вблизи от обличавшей меня злополучной бутылки. Лучше было бы прыгнуть в колодец, вознестись на воздушном шаре к звездам, подвергнуться любым гонениям или пыткам, чем по велению жестокой судьбы встречать это Рождество в Приорстве.