Мистерия запретных истин - стр. 47

Обсудили – когда это лучше сделать? Вечером нельзя: и боязно, и родители дома. Что если в обед?

Матери я сказал, что на речку бегу. Только дед Тимофей Терентьевич тут как тут:

– Запомни, Костька, в лес не смей и носа совать!

– Ладно! – крикнул я. Сам к ребятам – и в лес. Идем, обсуждаем, как расположить лешего? Витька говорит:

– Специально выведал у бабки, как распознать его, когда человеческий облик принимает. Голова у него остренькая, лицо – без бровей и ресниц, и все делает налево.

– Что значит налево?

– И волосы зачесывает налево, когда где присядет, то обязательно левую ногу закинет на правую, и правую полу одежды на левую застегивает.

– Совсем как наши бабы! – сказал я.

– Еще он может обернуться волком или иным зверем, – продолжал Витька.

– Ух, ты! – вскричал я. – Так ведь он нас может растерзать. Раз стал зверем, то и повадки звериные.

– Не растерзает, – вновь уверенно произнес Колька.

– Почему?

– Мы ничего плохого не сделали. Просто идем посмотреть на него.

– А если он нас проиграет? – продолжал допытываться более трусливый Витька.

– Как проиграет?

– Один леший может проиграть другому в карты и зайцев, и белок, и даже людей.

Опять всех охватил легкий испуг, но решили идти дальше. Побродили по чаще, благо места знакомые. Так пролетели часа три. Спохватились – пора бы домой. Потеряют родители, не миновать беды.

Идем вроде бы правильно, а выхода найти не можем. Знаем, что вон за той поляной должна быть тропа к дому, да только… нет никакой тропы. Снова – одна только чаща.

Тут уже страх охватил нешуточный. Неужто леший заприметил нас и завел игру? Брели и вправо и влево, и вперед и назад… Чаща густела, да так шелестела непривычно, точно разговаривала с нами.

Витька заныл, я хоть и крепился, но чувствовал: чуть-чуть и тоже разревусь. Лишь Колян продолжал упорно искать выход. И тут из леса раздался вой, непонятный, ни на что не похожий. Мы не могли сообразить, что за зверина там?

Теперь и Колька трясся, как ранее мы. Чаща загустела, крапива поднималась в человеческий рост, коряги повылезали, да такие жуткие! Одни сучья так и целились каждому из нас в глаза, другие просто больно хватали, и, казалось, никогда больше не отпустят. Громкий-громкий вой повторился! Мы бросились наутек, ни высокая трава не могла остановить нас, ни пни, ни коряги. Но, куда бы ни бежали, вой не унимался, а слышался ближе и ближе.

Витька споткнулся о пень, повалился в траву, запричитал. Не могли мы друга бросить, пока помогали ему подняться, вой вроде бы прекратился.

Огляделись: места совсем незнакомые. Самим покричать, позвать на помощь? Боязно! Услышит неведомый зверь. Пошли напрямик, успокаивало, что зверюга больше не орет. Тогда Колька решился, подал голос, да никто не отозвался…