Мистер Камень - стр. 36
Как я и ожидала, Аделаида Викторовна смерила меня всепроникающим, как рентген в аэропорту, взглядом, прежде чем впустить в квартиру. Но фейс-контроль я все-таки прошла, значит, выглядела платежеспособной.
После прощания в квартире прибрались, однако былого уюта здесь все равно не было. Вещи разложены странно, будто на распродажу, много сумок, пока еще пустых. Чуть дальше – приоткрытая дверь в детскую, из-за которой выглядывает Наташа. Заметив, что я ее вижу, она юркнула обратно в свое убежище, но я не сомневалась, что она все еще где-то рядом.
Квартирка маленькая, осмотреть ее нетрудно, так что скоро я убедилась: здесь остались только Аделаида Викторовна и ее внучка. Но куда же делась старшая сестра, так старательно расставлявшая повсюду ящики для пожертвований?
Аделаида Викторовна не стала приглашать меня на кухню, мы так и остались стоять в коридоре. Она не пыталась сделать вид, что рада мне… Что ж, она хотя бы честна.
– Очень соболезную вашему горю, – сказала я. – Я могу чем-то помочь?
– Тем, чем и собирались.
– Да, деньгами… Для девочки. Вы станете ее опекуном?
– Да, я.
Она ответила без колебаний, как будто других вариантов и не предвиделось. Это была та самая строгость и безапелляционность, о которой упоминала Регина. Даже в почтенном возрасте Аделаида Викторовна оставалась генералом на собственной войне, ее слово было законом, догмой даже. Но не похоже, что Наташа радовалась такому исходу.
– Я думала, опекуном станет ее тетя. Мне сказали, она рвалась.
Это было ложью, но лишь отчасти. Никто мне ничего не говорил, однако изначально все выглядело так, будто та действительно рвется забрать племянницу к себе.
– Женька, что ли? – спросила Аделаида Викторовна с таким презрением, будто само это имя было страшным оскорблением.
– Да, наверно, она.
– О, она хотела этого! Когда думала, что за девочку дадут деньги. Страховка ее матери! Но денег нет, и девочка не нужна. У Женьки трое своих. Ей четвертый довесок даром не нужен. Все в этом мире покупается и продается.
– Вот как… А вы… Вы сможете… Вы же…
Подобрать правильные слова не получалось. Не то чтобы я боялась обидеть Аделаиду Викторовну – она не внушала мне большого уважения после того, что сделала со своей внучкой. Однако нельзя, чтобы она замкнулась и выставила меня вон! Мне нужно понять, что ей известно.
– Старая? – усмехнулась она, демонстрируя пожелтевшие протезы, слишком ровные и симметричные, чтобы быть настоящими зубами. – Почему никто не произносит это слово прямо?
– Потому что оно считается оскорбительным.
– Дура – вот оскорбительное слово! Это про Регину. А старость – это факт, который остается только принять. Но я еще не слишком старая. Я вырастила одну девочку, когда была немолодой. Думаю, успею вырастить и вторую, но уже не повторяя тех же ошибок.