Мишель Платини. Голый футбол - стр. 33
– Дальше можно будет ломиться в любые открытые двери и любые теории, какие захотите. А сейчас давайте продолжим обзор ваших источников вдохновения, где бы вы его ни черпали, может и в семейном саду, почему бы нет, если только речь идет не о воротах гаража, где ждала зеленая машина номер 404, за руль которой садился по воскресеньям Альдо, ваш отец, тренер и игрок футбольной ассоциации Жёфа.
– Ворота гаража долгое время оставались моим верным партнером, лучше, чем кто-либо, возвращавшим мне мяч. А если нужно упомянуть сад, то это несомненно сад моего отца, в котором он предавался размышлениям и футболу с утра и до вечера.
– Кубала, Кройф, Альдо Платини, а еще? Игрок, тренер или садовник?
– Это Антуан Реден, Мишель Идальго, Нестор Комбен, Альбер Баттё. Татан был моим первым профессиональным тренером: в каком-то роде он научил меня тому, что такое командные ценности и необходимость борьбы. Мишель научил меня прекрасному уравнению: «хорошая игра + сообразительность = победа». Нестор – расстановке, умению принимать решение и забивать гол. Что касается господина Баттё, его послужной список, слава богу, не ограничивается тем, что он сделал для такого лентяя, каким я был. В качестве вице-президента, делегированного от футбольного клуба «Нанси», он вмешался, когда меня собирались выставить за дверь клубной школы за неуспеваемость…
– Он сам покинул школу в двенадцать лет, чтобы пасти коров, и тем не менее стал мыслителем, ведущим, писателем, не имеющим себе равных футбольным тренером; он полагал, что по сути жизненная школа иногда не что иное, как форма республиканской школы. Он сам себя создал, если говорить проще, и это должно вам нравиться.
– Я не утверждаю, что хотел бы пасти коров в компании Альбера Баттё, даже если полагаю, что ему было что рассказать о французском языке и об игре в футбол. И я надеюсь, что он был бы счастлив услышать мое мнение на эту тему немного позднее. У таких самоучек, как мы, были прекрасные стада и много прекрасных дней впереди. Но обстоятельства и время воспрепятствовали этому.
– Чуть раньше вы говорили о Пеле, разговора о котором, вероятно, невозможно избежать, даже если он не совершал бросок в сорок метров, перевернувший всю игру на стадионе «Сен-Симфорьен» в Меце, на глазах у восьмилетнего мальчика.
– Я уже рассказывал вам о мундиале 1970 г. и о Пеле моих пятнадцати лет. И о его ударе головой, «взятом» Гордоном Бэнксом на величественном стадионе «Халиско» в Гвадалахаре. Тогда мне совершенно не нужно было рисовать проекцию, чтобы почувствовать подлинную гениальность Пеле. Но его самое незабываемое достижение другое, без сомнения, вообще самое великое, какое я вообще когда-либо видел. Этот потрясающий удар по высокой траектории в сторону ворот Мазуркевича, уругвайского вратаря, в полуфинале Бразилия – Уругвай. Подобно Кубале и Кройфу, он даже не взглянул и не проконтролировал мяч. В этом уже таилась бездна футбольной магии. Но что сказать об обманном движении даже без касания мяча? Что сказать о футболе, где нет ни мяча, ни ноги? Это была игра в невесомости. Пеле перемещался будто в космическом пространстве.