Миры Артёма Каменистого. S-T-I-K-S. Нафаня - стр. 8

По этому проулку вообще частенько люди ходят, но сейчас, как назло, вообще никого не встретилось. Где-то минут двадцать я в себя приходил. Хорошо они оторвались на мне: не помогло и то, что я в позу эмбриона скрутился. Бровь рассадили и хорошо, если рёбра не сломали: такая боль в боку прострелила, что чуть сознание не потерял, когда подняться попытался.

Я нашёл отброшенную в сторону в начале драки сумку – не позарились на неё – и с трудом домой поплёлся. Хорошо хоть, родители на работе, а то не представляю, какова бы реакция матери была на мой теперешний вид.

– Афоня, ты как, живой?! – крикнул наш сосед, дед Витя, сидевший на лавке возле своего двора.

– Живой! Здрасти, дядь Вить.

– Это что, тебя так молнией шандарахнуло? – убедившись, что со мной ничего страшного, принялся он, как обычно, шутить. – Но Афонь, может, мать твою вызвать? А то, если честно, погано ты выглядишь.

– Не. Не надо, дядь Вить. Да и связи нет, чтоб звонить. Но всё равно не надо, оно только с виду страшно, а так нормально себя чувствую.

Да, связи нет, и не будет. У меня.

Еще недавно такой надежный, мой старый телефон не пережил сегодняшнего дня – вернее, встречи с Котычем. Так что, может, оно и хорошо, что связи нет: мать меньше волноваться будет, позвонить-то всё равно не сможет.

Мать у меня врач. Батя из армии вернулся, в автобате отслужив, и за руль скорой помощи сел, где как раз практику новоиспечённая фельдшерица проходила. Через полтора года я на свет появился. Обидно, что один в семье: я всегда брата или сестру хотел, но – не судьба. У матери на долгие годы план составлен был, хоть я и вне его родился. Тут батя молодец: видимо, когда она эти планы составляла – о семье и ребёнке не думала. Поработала фельдшером, меня родила и дальше учиться пошла, ординатуру закончила, и её сразу в медицинский центр работать забрали – оценили преподаватели её старание в учёбе. Там сейчас и трудится. А батя скорую всё так и водит, хоть уже и думает бросать это дело: хочет в автомастерскую работать идти, куда его как специалиста давно уже сманивают.

– Ну-ну. Но ты смотри, если погано будет – зови, поможем.

– Хорошо, дядь Вить. – Я быстро потопал домой, а то бодрость всё сложнее изображать было. Хорошо меня отдубасили.

«Ну ничего, Котыч, Земля – она квадратная, за углом скоро встретимся», – думал я, рассматривая себя в зеркале.

Одежда на выброс: и порвана, и в крови вся – не только бровь разбита, но и на затылке рассечение; губы как блины и тоже кровоточат.

Теперь понятно, чего это дед на меня так жалостливо смотрел.