Мировые религии. Индуизм, буддизм, конфуцианство, даосизм, иудаизм, христианство, ислам, примитивные религии - стр. 23
Более серьезна психологическая боль, возникающая из-за неосуществимости конкретных желаний. Мы хотим выиграть турнир, но проигрываем. Хотим прибыли, но сделка расстраивается. Повышение достается нашему конкуренту. Мы бы не прочь получить приглашение, но нами пренебрегают. В жизни так много разочарований, что мы готовы предположить, что они составляют неотъемлемую часть человеческого удела. Но на поверку оказывается, что у разочарований есть нечто общее. Каждое препятствует ожиданиям эго конкретного человека. Если бы у эго не имелось ожиданий, для разочарований не было бы причин.
Если все это выглядит как избавление от болезни путем убийства пациента, ту же точку зрения можно представить в позитивном ключе. А если расширить интересы «я» настолько, что мы посмотрим на человечество почти с точки зрения Бога? Тот, кто взглянет на все в свете вечности, станет объективным к себе, сумеет принять и неудачу, и успех в потрясающей человеческой драме «да» и «нет», положительного и отрицательного, действия двух противоположных сил. Личное фиаско окажется таким же незначительным поводом для беспокойства, как роль неудачника, сыгранная в постановке театрального кружка. Как может человек быть разочарован своим поражением, если радость победителя он тоже ощущает как собственную? Как может задевать обида оттого, что тебя обошли повышением, если опосредованно радуешься успеху конкурента? Вместо того, чтобы стонать «невозможно!», нам, пожалуй, следовало бы удовлетворенно отметить, как такой взгляд отличается от обычной жизни, поскольку из того, что пишут о величайших духовных гениях, можно счесть, что они достигли подобных воззрений. «Так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне», – должны ли мы предположить, что Иисус рисовался, произнося эти слова? Рассказывают, что Шри Рамакришна однажды
…взвыл от боли, увидев, как яростно ссорятся два лодочника. Он достиг отождествления самого себя с невзгодами целого мира, какими бы нечистыми и жестокими они ни были, в итоге его сердце постепенно покрылось шрамами. Но он знал, что должен любить Бога во всех людях, какими бы неприязненными и враждебными они ни были и во всех проявлениях мысли, управляющей их существованием, зачастую приводящей их к ссорам друг с другом[12].
К такому явлению, как отрешенность от конечного «я» или преданность всему сущему, можно относиться как позитивно, так и негативно. Когда оно возникает, жизнь возвышается и над возможностью раздражения, и над тоской – третьей угрозой для радости, – ибо космическая драма слишком зрелищна, чтобы допустить скуку в случае настолько яркого отождествления.