Мир в твоих руках - стр. 6
– У тебя под носом зелёнка!
– Я знаю, – насупилась Лада. – Она не отмывается, зараза!
На улице царило какое-то оживление, голоса, смех. Герану стало так интересно, что он оделся и выкатился наружу даже без завтрака.
Помилуй, Трёхликий, что там творилось!
Перед домом Лады стояло три голых помертвевших берёзы. Они были выкрашены в зелёный почти до самой макушки. Люди ходили вокруг них и с удивлением переговаривались. Вчерашние старшики тоже были там. Двое отделились от их компании и подошли к Герану. Первый сказал:
– Умно придумал, мы поржали.
Потом он дружески хлопнул парня по плечу и ушёл.
Геран не мог поверить своим ушам. У него даже на какое-то время перехватило дыхание и выступили слёзы. Во имя Трёхликого, опять слёзы!
Геран обернулся и посмотрел на Ладу. Она мялась на крыльце и всё тёрла нос, под которым сидела клякса от зелёнки. Мальчишка сорвался с места и обнял девчонку, зарывшись лицом в тёплый мех её шубы.
– Спасибо, Лада, – только и сказал он, прежде чем разреветься уже окончательно. – Спасибо!
Они простояли так ещё некоторое время, а потом ушли в дом завтракать. Остальные тоже не долго кружили у деревьев и разошлись по своим делам.
На одной берёзе на самой тонкой и слабой веточке налилась робкая маленькая почка.
Вероника Богданова (г. Лабытнанги, Ямал)
Увидеть ангела
Женька Шнурков рос у бабушки в деревне и родителей не помнил. Когда-то, очень много, по мнению мальчишки, лет назад, его привезла в скромный деревянный домишко у озера незнакомая тётенька с неулыбчивым лицом. Она поставила у порога небольшой чемоданчик с Женькиными вещами и, испытующе оглядев бабу Клаву, сообщила:
– Вот ваш Евгений Евгеньевич. Не обижайте его, он и так много повидал из того, что детям видеть не положено. А мы вас будем навещать.
– Навещайте, чаво уж, – согласилась бабушка, а тётенька, уже переступая порог, словно торопясь избавиться от чужого мальчика, строго отрезала:
– С проверками.
И потекли похожие друг на друга дни, которые отличались разве что сменяющими друг друга сезонами. Неизменным было одно: и зимой и летом баба Клава каждый вечер зажигала в уголке перед какими-то картинками (потом Женька узнал, что они называются «иконы») свечку и, глядя на изображённые на них диковинные отрешённые лица, что-то тихонько шептала, легонько касаясь пальцами лба, фартука прямо посередине живота и – поочерёдно – плеч.
– Что ты делаешь, ба? – спрашивал тогда Женя, и та отвечала:
– Молюсь, чтобы тебя твой ангел-хранитель не забывал. Он у тебя сильный, однажды крыльями тебя от страшной беды укрыл.
Эта бабушкина фраза об ангеле-хранителе накрепко засела в Женькиной вихрастой голове. Что за беда случилась в его крохотной шестилетней жизни, он не помнил. Милосердная память похоронила где-то в глубинах сознания картину смерти его матери от рук озверевшего от пьянки отчима. Изверг тогда просто не заметил скорчившегося в уголке у раскладушки трёхлетнего пасынка, а то и его бы постигла участь несчастной женщины…