Мир сошёл с ума. Опять?! – 1 - стр. 74
Так что Терентий Игнатьевич может быть спокоен за свою главенствующую роль в их семействе. Но только до той поры, пока он её не выведет своей бестолковостью и бессердечием. Что, пора бы знать вот таким деспотичным и самонадеянным мужьям, является самой принципиальной ошибкой в их семейной политике по отношению к тем, на кого они всегда рассчитывают, опираются и за их счёт наглеют дома. И если находящиеся только на вторых ролях в семейной иерархии по мнению всех этих деспотов и автократов, глав семейств, их жёны, готовы с их стороны стерпеть все возможные авторитарные решения, – сегодня я иду с друзьями в бар, а ты сидишь дома, – их всевозможные иронии в свой адрес, – это надо же такое на себя надеть, – и даже не признание за собой интеллектуального начала, – вот же ты дура, надо же столько заплатить за эту типа вещь, – то вот бессердечия и равнодушия в свою сторону никто не будет терпеть.
И только попробуй Терентий с равнодушничать в её сторону, даже смешком не отреагировав на её падение на скользкой ступеньке, то это станет последним, что она от него…само собой не потерпит. Всё, всё что она о нём думает, тут же высказав в лицо.
Но Терентий не только не пробует всего этого, ставящего крест на взаимовыгодных с точки зрения логистики отношениях, а если использовать Эвклидову геометрию, то здесь имеет место перпендикулярность отношений и пересечений (это вот когда степень холодности между ними достигнет предела, то тут-то и возникнет та критическая для отношений основа, другого рода прямота друг к другу отношений, ещё называемая всем параллельно), а он, как этого раньше все не заметили в руках Терентия, демонстрирует в себе горячность сердечных чувств, в любой момент готовых вылиться в нечто большее, а именно в попытку Терентия достучаться до вас балбесов этой столовой ложкой, выполненной из дерева.
Ну а если Терентий достал из своих запасников эту реликвию его детства и рода, суть которой заключалась не в прямом её применении за столом (она это своё прежнее предназначение уже изжила, уступив место новым столовым приборам), черпая суп из тарелки, а она служила своего рода указателям всем, кто здесь, за столом Терентия (Марфа Андреевна напрягитесь), присутствовал и на его шее сидел, на то, что они в очередной раз пренебрегли и не дай бог, забыли. В общем, с помощью этой деревянной ложки, этого самодельного символа его приверженности к традиционным ценностям, с главенством обязательно его, кормильца, Терентий, как его далёкие предки, фигурально черпал знания в сторону своих беспечных и таких неразумных детей, а если буквально, то он вбивал им в голову то, чему в школе не научат, семейные ценности и как нужно себя вести.