Мир Мэроу - стр. 13
На следующий день он увез Эву. Когда мужчина тащил девочку к старой, худой и грязной лошади, Мола рыдала, но не смела даже подойти, чтобы попрощаться. Эва шла и не могла понять, почему женщина плачет, она ведь не любила Эву. К девчонке относились как к служанке, ей всегда доставалась мизерная порция затхлой еды. Эва не понимала, почему не может жить в доме, как остальные дети, однако она всегда знала одно – нужно быть тихой и никогда не покидать своего укрытия, только с разрешения Молы. Но все же Эва ослушалась и поплатилась за это.
Она так и не заговорила с Молой и детьми. Эванжелина разговаривала только сама с собой и маленькой мышью, которая жила вместе с ней под сгнившим полом. Вспомнив про серого мышонка, Эва загрустила. Она не могла взять его с собой, но надеялась, что вернется в лачугу. Когда супруг Молы усаживал Эву на лошадь, ей хотелось плакать и умолять хозяев сгнившей хибары оставить ее, она даже собиралась пообещать, что будет лучше работать и меньше есть, но Мола запретила говорить, и девочка молчала. Она боялась рассердить их еще больше, ведь тогда они точно не вернули бы ее в место, что она начала считать родным.
Они ехали долго на старой чалой лошади. Преодолели три небольших поселения и остановились у самого края пограничных земель. Тогда маленькая Эва не понимала, куда они едут и для чего, но, увидев большое и чистое сооружение, подумала, что, возможно, это к лучшему. Однако в то же время она осознавала, что больше никогда не увидит Молу, никогда не поговорит с мышонком. От этого ей было грустно. Причину грусти она поняла лишь спустя много лет – привязанность.
На тот момент она не знала другой жизни. Каждый день она вставала до появления первых лучей солнца, убирала хибару, следила за огородом, собирала коренья и даже готовила еду, а ближе к закату ела и возвращалась под половицу.
Так повторялось изо дня в день. От одной Алой луны к другой.
Когда мужчина притащил Эву в большую и светлую комнату, там никого не было. Но очень быстро это изменилось.
В тот день Эва впервые увидела на женщине мужские штаны. Это было так странно и непонятно. Но более необычным было то, что находилось выше пояса. Пришедшая в комнату женщина была в штанах и одеянии очень красивом, узорчатом, едва прикрывающим грудь.
– Десять монет, – сказала женщина и, всунув в рот какую-то дымящуюся палочку, крепко втянула в себя воздух.
– Двадцать пять, – сказал супруг Молы. – Она невинна.
Во взгляде рыжеволосой женщины промелькнул интерес, и она медленно подошла к Эве. Наполовину голая дама долго разглядывала лицо девочки, залезла пальцами в рот, проверила зубы, осмотрела ноги и руки. Эва не смела пошевелиться, страх сковал ее маленькое тело.