Мир Маньяка - стр. 8
– Пушок! – обратился Ву к собаке. – И как в полиции могут держать таких невоспитанных пёсиков!
В Ву изменилось всё, кроме одежды – голос, походка, взгляд. Он «включил» режиссёра – индивидуума гламурного, зазнавшегося и даже слегка чуть тронутого «голубизной».
А потом, крепко взяв пса за ошейник, он подошёл к одной из скульптур, как будто забыв обо всём на свете, кроме неё. Он заходил с разных сторон, приседал, а когда собаковод увёл собаку – даже прилёг возле неё, сложив пальцы рук в квадрат, как это делают операторы, оценивая кадр. Ни на что другое он не обращал внимания. Только скульптура. Она стала его миром, всё остальное исчезло.
И это было настолько необычное поведение, что охранники на какое-то время остолбенели, не зная, что им делать.
Да и их хозяин тоже внимательно наблюдал за этим действом. Стоя в полной задумчивости.
Наверное, скульптура задумывалась как некая не совсем жизненная ситуация: два человека, а вернее, существа, разбираются между собой довольно необычным способом – один разрывает другому череп руками, очень похожими на пальчики Фредди Крюгера, и длинным раздвоенным языком пытается забраться ему в голову. Причём абсолютно непонятно с какой целью – то ли попробовать на вкус содержимое, то ли зализать раны, которые он сам же и нанёс. Другой же, неестественно вывернув руки назад да так, что плечевые кости прорвали кожу и торчали, как при открытых переломах, и из которых выглядывали глаза без век и ресниц, которые смотрели куда-то вдаль, осторожно выковыривал сердце у своего «мозголиза» ладонями. Ладони были зубастые, с несколькими рядами больших и острых костяных наростов.
Чужой и Хищник – только основательно исковерканные в разных направлениях, словно уже готовые фигуры поставили сушиться, да забыли, и они стали плавиться и стекать, как будто были сделаны из воска. Эта скульптурная композиция была иссиня-чёрного цвета, полированная до нещадного блеска она сверкала под лучами солнца. От пристального взгляда глаз этих существ подошедшему человеку становилось явно не по себе – кажется, он провожал тебя, куда бы ты не пошёл.
Но всё же, несмотря на всю гротескность и ужас – которые вызывали абсолютно все скульптуры – надо было признать, что выполнены они были весьма талантливо.
– Какая жалость! Нет, какая жалость! – режиссёр прямо разрывался от чувств.
И тут домохозяин как будто очнулся от этого танца с бубнами, устроенного Ву.
– Вы это тоже видите? Самое важное в них?
Вообще-то, Ву хотел сказать: «Какая жалость, что это не могут видеть все, и что место этому как минимум в Лувре, и…». В общем, всякую лабуду, которую говорят творческому человеку о его творениях, когда хотят понравиться. Но поняв, что случайно попал в точку и раскрыл замысел скульптора, решил подыграть ему, ведь иначе узнать то, что на самом деле происходит в этом великолепном сумасшедшем доме, не получится никак.