Мир и хохот - стр. 14
– Может, вас проводить, Стасик? И уложить в тёплую постельку? Да? – змеино-сочувственно высказался он.
– Креста на вас нету, – вдруг прозвучал вблизи голос простой бабки. – Что пристали к старику? Помереть спокойно не дают людям!
Андрей сразу же остыл, словно его окатили холодно-нездешней водой. Но потом опомнился.
– Не на мне креста нету, а на мире этом – на всём этом мире, вот так! – крикнул он вслед бабке.
Старикана и след простыл, даже от его женственности пятна не осталось.
«Надо бы обрызгать это место духами, – подумал Андрей, – да духов нет».
На небе всё темнело и темнело, неумолимо и безразлично. Андрей присел на скамейку. И вспомнились ему глаза брата: большие и невинно-жуткие. Как это Алла его не зарезала, такого, а ведь они любили друг друга, особенно он. Всё говорил мне: «Лучше я умру, чем Алла».
Андрей вздрогнул: «Так и оказалось, впрочем… Хотя что я? Он же не умер. Он бы тогда так в записке и написал: мол, жизнь опротивела, хочу на тот свет… Так нет ведь… Он явно жив, но в каком смысле, и к тому же не хочет нас знать: ни меня, ни Аллу, никого и ничего. Всех кинул».
И перед умом Андрея открылись вдруг глаза Станислава. Он вспомнил, что, по рассказам матери, старый цыган, заглянув случайно в глаза трёхлетнего тогда Стасика, со вздохом сказал:
– Большой шалун будет парень.
И с уважением отошёл в сторону навсегда.
– Что буйствуете, товарищ? – раздался рядом голос милиционера, по старинке употребившего это старомодное слово «товарищ».
Андрей снизу невзрачно посмотрел на него.
– В чём буйство? – только и спросил.
– А я откуда знаю, – спокойно признался милиционер. – Что вы тут разговариваете, платите штраф, и всё тут.
Милиционер слегка пошатнулся.
– Так денег нет.
– Брось ты, сколько-нибудь да есть. Дело в дружбе, а не в деньгах… Короче, отстёгивай.
– Сто рублей только есть, – ответил немного приходящий в себя Андрей.
Подумал даже, что бить милиционера опасно, избиение при исполнении – дело серьёзное, могут найти, да и парня этого просто так не изобьёшь.
– Ну, ладно, сто рублей тоже деньги. Давай, не мешкай. Рот не разевай.
Милиционер помял бумажку в потной руке и добавил:
– А как же ты домой-то доедешь? Ишь, на ногах не стоишь, как и я. На тебе десять рублей сдачи и иди себе с богом, – миролюбивое, даже отеческое, было заключение.
Андрей взял десятку и пошёл.
– Смотри, на меня не обижайся, – выпалил ему в дорогу милиционер. А потом, помолчав, добавил криком:
– Будешь обижаться, арестую!
Глава 5
Нил Палыч вошёл тихо, никого не трогая. Лена открыла ему, потому что он постучал по-своему: три стука, пауза и потом четвёртый. Да и вибрации были его, нажатие же на кнопку он отрицал. Лена была одна в квартире. Наступала ночь, потому и не спала.