Мир Гаора. 5 книга. Ургайя - стр. 35
– Пить, – совсем тихо попросил Гаор.
– Попей, – Нянька приподняла ему голову и прижала край кружки к губам, – попей медку, в нём сила земная.
Жидкость была тёплой, тягучей и сладкой. Он пил и пытался понять, где он и что с ним. Но мысли путались и разбегались. Жарко, как же жарко. Опять Стиркс, горячая кровавая река? И всё опять? Нет, второй раз он не выплывет, нет. Он вслепую зашарил руками, пытаясь ухватиться, удержаться, не соскользнуть обратно, в горячую темноту Стиркса.
– Ой, никак обирает себя?! – ахнул где-то далеко женский голос.
– Да нет, ничего, это другое, – ответил тот же чем-то знакомый голос. – На вот, держись за меня.
Его руки столкнулись с чьей-то рукой, и он вцепился в неё мёртвой хваткой, как за страховку в Чёрном Ущелье. Но… но кто это? Рука шершавая в мозолях, сильная, женская, она держит его, не давая упасть в темноту, в горячую темноту Стиркса, это…
– Мамыня!…
– Ой, – удивилась Большуха, вошедшая забрать кружку из-под мёда, – Чего это он?
– Чего, чего? – ответила Нянька, морщась от боли в стиснутых пальцах, – Мамку свою зовёт, вот чего.
– Ну да, – понимающе кивнула Большуха, – кого ещё звать, глядишь, и имя своё наречённое вспомнит.
– Ступай, не трещи над ухом, – мотнула головой Нянька.
Его пальцы вдруг разжались, и он бессильно распластался на постели, став каким-то плоским. На лбу и скулах выступили крупные капли пота, потекли, сливаясь в струйки. Белая полотняная рубаха на плечах и груди на глазах темнела, намокая потом.
– Ну, наконец-то, – удовлетворённо кивнула Нянька, растирая затёкшие пальцы. – Принеси водки, у меня возьми, и полотнянки наговорённой, знаешь где?
– А как же, – ответила, выходя, Большуха.
Темнота всё-таки накрыла его, но он уже не боялся её. Он плыл по тёмной, приятно прохладной Валсе, свободно, не опасаясь айгринских прожекторов и снайперов… И не Валса это, а озеро… Летом в лагерях он с Жуком удрали в ночную самоволку, и не к девкам, а пошли на озеро… И там долго купались и плавали… Сидели голые на берегу, разглядывая большую снежно-белую луну и читая друг другу стихи… Один начинал, а другой должен был закончить строфу, и Жук, конечно, обставил его, как маленького, а они поспорили на щелбаны, и Жук щёлкал его в лоб… Нет, пусть так и будет, пусть… Да, он знает, Жук мёртв, он видел его смерть, и ему самому тем, тогдашним, уже не стать, он – раб, клеймо не смывается, ошейник не снимается, но он плывёт в мягкой темноте и не хочет открывать глаз, потому что там будет… что? Что там? Да, то же, что и раньше, до… до чего? Нет, мысли путаются, он не хочет ни о чём думать… Душная жара отпускает, уходит… не обжигающий зной, а летний тёплый вечер, влажный туман, оседающий каплями воды на коже, роса на траве, тихо и спокойно, и мягкий ветер гладит по лицу и волосам, далёкие голоса…