Мир Гаора. 4 книга. Фрегор Ардин - стр. 55

– Ну как? – ласково спросил Гаор, когда глаза мальчишки пришли в норму и шкодливо забегали по сторонам. – Пойдёшь к Мажордому? Показать дорогу?

Мальчишка молча замотал головой и, как только Гаор разжал пальцы, выбежал из спальни.

А Гаор стал проверять свои вещи в шкафу и тумбочке. Как он и предполагал, мальчишка рылся, но ничего не испортил. А могло быть и такое, в училище один этим баловался, трижды тёмную ему делали, пока отучили. Убедившись, что вещи, а главное, карты в конверте, не пострадали – за карты могло быть плохо по-настоящему, – Гаор надел тёмную рубашку и пошёл в умывалку проверить носки и футболку. Носкам ещё сохнуть, а футболка… он перевесил её так, чтобы сохла побыстрее, тогда после ужина и зашьёт. А до ужина сколько? Успеет он в гараж?

Не успел. В коридоре уже шумели возвращавшиеся со двора.

И опять, судя по взглядам, о том, что он пришёл в казарму весь в крови, знали многие, если не все, но никто ни о чём его не спросил.

Здесь, как уже убедился Гаор, обо всём приходилось догадываться самому.

…

9 декада

Жизнь по новому распорядку: подъём со всеми, завтрак, работа в гараже или выезд, обед, один период в гараже, один период отдыха, три периода тренировки, после которой он действительно, как пообещал Рарг, еле доползал до спальни и отлёживался до ужина, ужин, личное время и отбой – сильно напоминала армейскую до фронта и даже училищную, а потому не тяготила и была даже приятна именно своей привычностью.

Кровь ему больше на тренировках не пускали, вернее, Гаор берёгся, но футболку или майку после тренировки можно было выжимать, и ноги подкашивались. Но он заставлял себя переодеться, сходить в душ, там же выстирать майку, трусы – попросил у Кастелянши и получил без звука две пары, и не обычных бельевых, а спортивных – и носки. И уже тогда, вернувшись в спальню, раздевался и ложился отдохнуть до ужина. Как он догадывался, слыша сквозь дремоту лёгкие шумы и стуки, наушники и стукачи заглядывали в спальню и, разумеется, доносили Мажордому. Но тому придраться было не к чему: распорядок ему определил его хозяин, лежит он не в одежде, а голым, так что… пусть Мажордом его в задницу поцелует со своей цивилизованностью.

А заодно из обмолвок, кратких разговоров и замечаний, как мозаика из мелких камушков, вырисовывалась картина рабской жизни «Орлиного гнезда». Рабы делились на «родовых», то есть рождённых в «Орлином Гнезде» и питомнике Ардинайлов, и «купленных» или поселковых. Личными рабами, служившими непосредственно хозяевам, были только родовые, купленные – на подсобных и дворовых работах, а самые светловолосые и светлоглазые на рабской обслуге. «Первый, второй и третий сорт», – невесело посмеялся про себя Гаор. Родовые смотрелись чистокровными, а потом, сопоставив и подумав, он понял, что они, и в самом деле, чистокровные. Ардинайлы сами плодили себе рабов. Мало того, что рожденный рабыней – раб от рождения, это-то везде так, но Ардинайлы вовсю надевали ошейники детям от законных жен, особенно девочкам. «Чтоб не тратиться на приданое, что ли?» – мрачно острил про себя Гаор. И вовсю спали с собственными дочерями и сестрами, плодя новых рабов.