Мир Чаши. Дочь алхимика - стр. 6
– …матушка же ваша, да будут светлы ее Небеса, ночью проснулась да и спустилась, а там уж бросилась в огонь, спасать… куда там – мы даже тел-то не нашли, а уж как полыхало: почитай, загорелось после полуночи, и до самого рассвета…
Жозефина слушала и смотрела, лихорадочно сопоставляя. Очень, очень странно…
– Мартин, отойдите, пожалуйста.
Старый слуга повиновался, разумно к тому же замолчав. Девушка вошла в пожарище и, став как можно ближе к центру, сосредоточилась – кончики пальцев соединены и смотрят вверх, голова наклонена так, что указательные пальцы смотрят в самую точку меж лбом и переносицей; она потянулась вперед и вглубь, пытаясь ощутить… увидеть… узнать…
Стена огня – яркого, хищного, безжалостного. Страх и отчаяние. Безнадежность. Обреченность. Ужас гибнущих, упрямство тех, кто до последнего пытался что-то сделать. И что-то… что-то еще. То, чего быть не должно. Сладковатая и будто бы затхлая нотка, паутинно-тонкая нить, неясно будоражащая среди общего понятного полотна. Вслушаться, раскрыться, понять… Жозефине было тем сложнее, что подобного чувства она не испытывала достаточно ясно, но все же она нашла название.
Экстаз. Очень странный, как и все здесь, не имеющий ничего общего со светлым молитвенным состоянием (и с чем-либо светлым вообще); пожалуй, ближайшим его родичем можно было бы назвать испытываемое самоистязателем, но для вящего понимания Жозефине остро не хватало опыта. Она подняла голову и разомкнула ладони, выныривая в людской мир, не окрашенный отголосками чувств тех, кто уже не принадлежал ему.
– Кто-то еще пытался спасать людей? – Она обернулась к Мартину, и голос ее прозвучал вчуже.
Тот отвечал не задумавшись:
– Я подойти пытался вот отсюда же, но жар такой был, что не подойдешь, никак я не смог… только матушка ваша… да вот конюх еще ворваться пытался, обжегся сильно, сам не свой теперь, только сидит да горькую хлещет… ох, извините, госпожа, не следовало мне…
– Право, Мартин, я неплохо представляю себе, что люди делают в подобном состоянии. И о существовании самогона знаю.
– Простите старика…
– Не за что извиняться, – ее серые глаза потеплели, утешая верного слугу, – скажите лучше, достойно ли похоронили… погибших?
Он поскреб в затылке, смущаясь.
– Так ведь и нечего почти было хоронить-то, зола одна. Ну, собрали, да и в землю, там, в уголочке сада, могилку сделали.
– А кости? Неужели не нашли под завалом, разобрали же почти?..
– Не было костей, пепел только, вот как есть, и не пойми, дерево иль человек…
Даже если пожар полыхал часа три (хотя, прямо говоря, чему тут вообще гореть-то три часа, в тщательно защищенном каменном доме?..), тела не могли сгореть в золу, должны были остаться хотя бы части скелетов, зубы, хоть что-то. Очень странно.