Мир Чаши. Дочь алхимика - стр. 16
– Разумеется, – кивнула Жозефина. – Я вас позову, благодарю. – Открыв дверь любезно указанным Мартином ключом, она взяла фонарь и вошла. Старый слуга поспешил уйти на первый этаж, подальше от жуткой комнаты.
Лаборатория была весьма просторной – не менее чем десять на пятнадцать шагов и дышала затхлой пустотой разоренного и позабытого места. Длинные полки для книг напротив входа, стол с ящиками в правом углу и потертое кожаное кресло – вот и все, что здесь осталось из всей обстановки. На книжных полках, покрытых толстым слоем пыли, сиротливо валялась пара томов, и магии в них не было никакой; один был весьма нудный – «Жизнь, дела и посмертие Корнуолиса Безымянного», второй красовался изящной надписью «Эльфийские древности». «Древности» Жозефина без опаски взяла, решив почитать на досуге – интересно, когда он будет, тот досуг?.. – а в «Жизни и делах…» обнаружился тайник. Он все еще излучал остаточную магию, но, что бы там ни лежало, это оттуда забрали. Уголок еще одной книги выглядывал с самой верхней полки; деревянная лесенка, ездящая вдоль полок, скрипнула, но легкое девичье тело выдержала.
Книга, переплетенная в шершавую кожу и окованная черным металлом, с неизвестными графемами на обложке, была очень древней – и очень странной: во-первых, к специальной петле на ее оковке тянулась цепь, созданная из алхимически сплавленных между собой серебра и стали; а во-вторых, на ней, пролежавшей десяток лет в закрытой комнате, не было пыли.
Ни крупинки.
Книга открылась, лишь повинуясь прикосновению наследного отцовского перстня. Тихо зашуршали под пальцами листы – то ли пергамент, то ли еще более древний материал; графемы внутри все же не были вовсе незнакомыми: начертанные на дне шкатулки знаки явно принадлежали тому же алфавиту, которым была написана эта книга. То же самое сочетание не встречалось нигде, но сами знаки в составе слов – сколько угодно. Часть страниц была пуста, часть – забрызгана то ли кровью, то ли иными жидкостями телесного происхождения; в любом случае делиться своими загадками с юной целительницей книга не собиралась. Жозефина переложила ее пониже – так, чтобы можно было достать без лестницы, на случай, если появится возможность получить ответ, и легким движением услала лесенку в дальний конец полок.
Следующим был стол – потемневшее от времени, местами обожженное или окрасившееся дерево, слева четыре ящика, закрытых явно в большой спешке; в ящиках лежала канцелярская мелочь – листы и свитки бумаги, разномастные свечи, перья, пузырьки разноцветных чернил, ножи для бумаг, парочка пресс-папье, которую посланные Гильдией алхимиков люди выгребать не стали: и без того цена пребывания здесь была слишком высока, и никто не хотел тратить на это драгоценные минуты. Под столом на пыльном полу лежала столь же пыльная, истлевшая до костей кисть руки – судя по концам костей, не в меру загребущую ручонку откусил ящик, хранивший секреты своего хозяина и после его смерти. Только сейчас Жозефина стала замечать следы борьбы: лаборатория отчаянно сопротивлялась бесцеремонному вторжению грубых невежд, пусть и обвешанных множеством талисманов. На толстых досках стен и пола даже под пылью угадывались глубокие борозды – как будто кто-то (или что-то) цеплялся, пока его тащили; хватало и выжженных пятен, одно из них было на стене недалеко от двери и имело очертания человеческой фигуры; кое-где будто плеснули кислотой. Жозефина покачала головой – качнулись крупные кудри локонов – и прошлась по комнате, ища не замеченное ранее.