Минувшей жизни злая кровь - стр. 12
Лейтенанта звали Александром. Его призвали в августе 41-го после третьего курса энергетического института. Он коренной москвич. С Красной Пресни. На войну его провожали всем двором, надеясь, что к началу следующего семестра он вернется с победой домой. Ему повезло не погибнуть в мясорубке под Москвой – отправили на краткосрочные офицерские курсы. И вот теперь, когда он умудрился выжить в этой страшной войне и серьезно не покалечиться, отделавшись тремя ранениями, а до его дома с измученными ожиданием родными – всего трое суток пути, их часть держат здесь. Ходят слухи, что отпустят только после Нового года. А Зойка в душе радовалась тому, что ее Саша пока останется во Львове. До зимы еще много времени. Они все успеют решить… Но судьба, распалив в ней мечты о близком счастье, распорядилась иначе, полагая, что с нее и этого довольно.
В сентябре студентов отправили на практику. Закрепление теории статистики на раскисших от дождей колхозных полях затянулось на целый месяц. Ребят поселили в полуразрушенном колхозном «клубе» с наспех залатанной крышей и забитыми досками окнами ввиду отсутствия стекол. Украшенная изразцами голландка – последняя роскошь, оставшаяся от бывшей барской усадьбы, источала мертвенный холод. Для обогрева им соорудили буржуйку, и вечерами после работы вокруг нее сушили телогрейки и кирзачи. Вместо кроватей – мешки, набитые соломой. Из еды – картошка с кислым молоком и серый непропеченный хлеб с мутной похлебкой из требухи. Городские очень скоро начали болеть, но домой никого не отпускали.
Местная повариха, ленивая, неряшливая, рыхлая матерщинница с редкими сальными патлами и вечным огородным «маникюром», не баловала студентов кулинарными изысками. Утром ребята ели вчерашнюю картошку в мундире, запивая ее морковным чаем, и шли на поля, мечтая о горячей вечерней похлебке. Повариха «на работу» не больно-то спешила: дома огород, скотина, какое-никакое хозяйство – все надо обиходить, а эти городские неженки подождут. Не баре. Дежурные, которых выделяли ей в помощь, таскали воду из колодца, топили печку и отскребали песком закопченные чугунные котлы. Насмотревшись на повариху, которая орудовала у печки в исподнем, не знавшем стирки, и на то, как и из чего она «готовила», даже самые голодные не могли потом есть. Так и питались почти всухомятку. Из обещанного заработка у ребят еще и вычли за этот «полный пансион».
Наконец колхозные мучения закончились. Студентам выдали по мешку картошки, а деньги пообещали прислать в институт позже. Добравшись до общежития на перекладных, девчонки первым делом помчались в баню смыть с себя даже само воспоминание об этой «практике». В общежитие вернулись заметно похорошевшими и нарядными, вот только заскорузлые руки какое-то время придется поносить в карманах – не в керосине же их отмывать! Вечером устроили пир горой – отоварили сэкономленные продуктовые карточки, выложили на общий стол содержимое посылок от родни и даже закупили на рынке дешевого яблочного сидра. Пригласили выпить и комендантшу, чтобы посговорчивее была. Тетка пришла, грозно оглядела праздничный стол и поинтересовалась: