Минус восемнадцать - стр. 50
Матильда закатила глаза.
– Все совсем не так. Они невидимые, и их замечают только те, у кого есть дар.
– Конечно, у твоей подружки есть этот дар.
Матильда кивнула, словно это было вполне естественно.
– Но что это значит?
– Что?
– Неверный.
– Матильда. Мне кажется, ты еще слишком маленькая, чтобы понимать такие вещи. К тому же я страшно устал.
– Попробуй. Может быть, я совсем не маленькая.
Деваться ему было некуда. Теперь он понял это и посмотрел дочери в глаза.
– Это когда люди вместе, как мы с мамой, и кто-то из нас сходится с кем-то другим, не рассказывая об этом.
Матильда отвела глаза, будто ей требовалось время, чтобы понять. Потом опять повернулась к Фабиану.
– Папа. А ты бывал неверным?
– Нет, не был. – Он засмеялся, удивившись, как легко ему дался ответ. Если быть совсем честным, он до конца не знал, что произошло в ту ночь с Нивой, его коллегой, в Стокгольме несколько лет тому назад. – А теперь спи, ведь тебе завтра в школу. – Он пожелал дочери спокойной ночи, поцеловал ее в лоб, погасил прикроватную лампу и вышел.
Фабиану хотелось лечь спать, хотя было только половина одиннадцатого. По дороге в ванную он остановился у двери в комнату Теодора. Как обычно, музыка гремела на полную громкость. Правда, сын, похоже, покончил с Мэрилином Мэнсоном и перешел на «Нирвану» и прочее, что можно слушать. И это хорошо.
Фабиана поразило, как ему по-прежнему ничего не стоит просто пройти мимо закрытой двери, притворившись, что внутри никого нет. Будто дверь ведет всего лишь в лишнюю комнату со старой мебелью и другими вещами, которые у них не хватило духу отвезти на свалку. Тогда, почти два года тому назад, он даже об этом не задумывался. Он считал вполне естественным общаться со своим сыном через смс, чтобы не сталкиваться с собственной неудачей.
Неудача. Он попробовал слово на вкус.
Так выразился психотерапевт, и ему понадобился целый год, прежде чем он смог признаться самому себе, что так и есть. Он относился к собственному сыну как к сплошному бедствию, которое наносит наименьший вред, если держать его за закрытой дверью и оглушать компьютерными играми. Осознание того, что он предал Теодора, обрушилось на Фабиана с такой силой, что у него началась депрессия.
Он стал принимать антидепрессанты и последовал советам врача возобновить пробежки. Медленно, но верно давление в груди стало ослабевать, и в конце концов он собрал достаточно сил, чтобы постучать, переступить порог и посмотреть сыну в глаза. Рассказать, что он испытывает, и попытаться честно объяснить почему. Обещать, что с этой минуты он всегда будет рядом, что бы ни случилось.