Минус восемнадцать - стр. 12

Эйнар взял скальпель и осторожно поскреб им край раны. Действительно, кровь засохла. Как так могло получиться? Он не находил ответа, но явно почувствовал, как по телу пробежала дрожь. У него уже начала зарождаться идея, но, чтобы удостовериться, ему требовалось сделать несколько анализов. Может быть, тело приняло позу эмбриона вовсе не из-за трупного окоченения.

У Эйнара участился пульс, в крови вскипел адреналин. Вытащив из нагрудного кармана гемостатический пинцет, он направил внимание на нижнюю часть торса, где, несмотря на худобу покойного, имелись жировые запасы. Скальпель легко вошел в плоть, и, сделав несколько хорошо продуманных разрезов, Эйнар пинцетом взял образец ткани величиной с кусок сахара.

Словно его подгоняли, Эйнар поспешил по коридору в лабораторию, где срезал очень тонкий кусок с биопсии, поместил его на середину стекла объектива, положил сверху покровное стекло и включил микроскоп.

Вскоре он убедился, что его подозрения верны. Он установил причину засохшей крови, почти неповрежденного тела и позы эмбриона. Но как это произошло, сказать не мог. Но это и не его дело. И, понятно, ему придется вскрыть грудную клетку и провести основательное обследование легких, прежде чем выйти к народу и забить в литавры. Но он нисколько не беспокоился, а наоборот, не сомневался в том, что Арне Грувессон опять совершил роковую ошибку и сделал неправильный вывод.

Наконец-то… У него словно упала гора с плеч, и он в прямом смысле слова почувствовал, как уголки губ больше не подчиняются закону тяготения. Наконец-то он заплетет свою первую косичку почти за два года.

Черно-белая фотография размером 180 на 135 сантиметров изображала джунгли мангровых деревьев, бесчисленные корни которых хаотично извивались по земле. К тому же покрытая свинцом рамка весила гораздо больше, чем казалось. Фабиан Риск мысленно молил, чтобы на этом они закончили, поднимая последнюю из трех фотографий серии и вешая ее на место.

Последний час поясница все больше давала о себе знать, и спазм грозил обернуться настоящим прострелом.

Но Фабиан не хотел портить настроение и говорить об этом Соне. Он здесь ради нее. Он сделал жене сюрприз, отпросившись с работы на весь день, чтобы помочь развесить работы на ее первой большой художественной выставке.

Правда, в самом маленьком из трех выставочных залов в доме культуры Дункера, но тем не менее. Это большое дело. После всех лет работы на износ и мучавших ее сомнений жена, наконец, получила шанс. Если все сложится, это будет настоящим прорывом, и с ее именем станут считаться. Поэтому Фабиану было совсем не трудно понять, как для нее важно, чтобы все было идеально вплоть до малейшей детали.