Минтака Ориона - стр. 68
– Вот! Истинная правда в устах твоих, – сказал Сумской. – Только я ведь счет не предъявляю, Сережа. Тебя мне сам Бог послал, ему и молитвы мои. Я так, от чистой души к тебе.
– Благодарю вас, – сказал Сергей и добавил, чтобы тему сменить: – Мне бы в Благово съездить, знакомых повидать…
– Так хоть завтра, Сережа! Денег тебе на дорогу дам, и вообще. Твоя помощь нынче дорогого стóит. Однако куда теперь ехать? Дороги-то разбиты. Раньше апреля и не просохнут.
– Да, я как-то не подумал.
– Ты вот что, – сказал Сумской, понимая, что Сергей чересчур насторожен его чувственными проявлениями, – начинай портреты мальчиков писать. Дочерей Ланских я сам сделаю, а мальчиков тебе поручить хочу. Коли справишься, коли угодишь мамаше их, дорога для тебя откроется иная – широкая, доходная. Мне давеча Бецкий, Иван Иванович, Академии художеств президент, на Рокотова жаловался.
– На Рокотова?!
– Да, на Федора Степановича. Тот, вишь, академиком заделался, да и решил, что ему можно теперь своевольничать. Понятное дело, он теперь уже столь искусен и знаменит, что один не может со всеми заказами справиться. А тут еще над учениками надобно смотрение иметь. Вот и стал Федор Степанович от академических своих обязанностей отставать. Учеников забросил, все портреты пишет. Бецкий выговор ему за это учинил, а я поддержал. Теперь же Рокотов – он ведь гордый у нас! – в Москву намерен убежать. Там, дескать, свобода для творческой личности.
Сумской замолчал, будто вспомнил о чем-то. Сергей смотрел на него, плохо скрывая свой внезапно возникший интерес к личности Рокотова. Он-то хорошо знал, что в истории русского искусства – это самая загадочная страница. Даже точной даты его рождения установить не удалось. А тут – счастливая возможность познакомиться с ним самим! Как же не воспользоваться ею, как упустить такой шанс?
– Иван Христофорович, – сказал Сергей, – а вы можете меня с Рокотовым познакомить?
– А тебе зачем? – спросил Сумской и насторожился. – И ты решил меня бросить? Вслед за Алешкой Золотовым сбежать?
– Да нет, что вы! – воскликнул Сергей. – Интересно на его работы взглянуть.
– Ничего особенного, доложу я тебе, – сказал Сумской, и в его басистом голосе мелькнули жалкие нотки плохо спрятанной зависти. – Если бы не Шувалов[2], где был бы теперь твой Рокотов? Это он его из самых низов поднял, он к свету приблизил и в люди вывел. А я понимаю так: уж коли ты стал государственным человеком, будь добр этому государству отдачу подать.
– А вот вы, Иван Христофорович, – вступился за Рокотова Сергей, – разве не хочется вам, придворному художнику, написать что-то от души, не на заказ? Неужели у вас совсем нет сторонних замыслов? Неужели полет вашей фантазии ограничивается лишь тем, что потребует императрица или ее окружение?