Минск и евреи. История, холокост, наши дни - стр. 18
4.2 О положении еврейских детей в школах. Об отношении Минских евреев к беларускому языку
О положении еврейских детей в школах
Источник: https://myhistori.ru/blog/43881988099/30-retro-fotografiy-o-zhizni-evreev-v-SSSR-v-1920-30-godyi?page=3&tmd=1
Американской исследовательницей была дана следующая характеристика положения еврейских детей в школах [12]:
«Школа в БССР, конечно, работала совсем по-другому. Представьте себе: суббота, шестой учебный день, школьники сидят на уроке, но половина из них ничего не пишут. И учитель не обращает внимания, все в порядке – шабат! И тому, что в дни еврейских праздников 30—50% учеников стабильно отсутствовали, тоже никто не удивлялся. После того как религиозные школы закрыли, часть школьников перешла в школы светские, часть – в подпольные. Кроме школ, в подпольную сеть входило 5 училищ и одна талмудическая академия. Все это организовал известный раввин Иегошуа Цимбалист: по пятницам перед закатом он ходил по Минску и оповещал о приходе субботы – заканчивайте дела, идите в синагогу. Власти терпели, раввины из других городов удивлялись: «Такие вещи происходят в такое-то время? Разве это возможно?»
Религиозность в БССР не поощрялась, за нее можно было поплатиться карьерой. Но противостоять еврейской бабушке сложно – по праздникам в синагогу ходили даже комсомольцы. Евреев пытались научить встречаться с соседями в клубе вместо синагоги, зазывали лекциями и концертами, но как-то не срослос»ь.
Об отношении Минских евреев к беларускому языку
Американской исследовательницей была дана следующая характеристика отношения минских евреев к беларускому языку [12]:
«В Минске 20-х годов была языковая проблема, да еще какая! Мирного сосуществования четырех государственных языков не вышло: каждый говорил на своем и никакой другой изучать не собирался. Хоть Декларация о независимости и провозглашала право каждого пользоваться родным языком „в сношениях со всеми организациями и учреждениями Республики“. Евреи считали себя титульной нацией БССР, и их сложно винить: в городе они действительно составляли большинство. В семьях и на улицах говорили на идише. Русский кое-как знали еще со времен империи. А вот изучать белорусский многие из них категорически не хотели: „Он никому не нужен. Существует Белорусский педагогический колледж, пусть там они его и изучают“, „Белорусский – язык деревни и совершенно непонятен городским жителям“, „В Белоруссии нет своей истории и героев“…
Но за пару лет как-то пообвыкли. Снобизм в отношении языков, видимо, остался, но понимать друг друга научились. На общих собраниях выступали каждый по-своему – кто-то по-белорусски, кто-то на идише, редкие люди – по-русски и по-польски. Ну а уличные вывески на четырех языках каждого приезжего приводили в восторг».