Размер шрифта
-
+

Миньон, просто миньон… - стр. 7

– Я есть хочу, – пробормотал Простак, нарушив тяжелую тишину. – Давайте, действительно, в доме поговорим. Остальных до заката не будет, тоже голодные придут, надо хоть что-то приготовить.

– Жениться не буду. – Чих повел рукой, приглашая меня следовать за ним.

– Если не целовал, то не придется, – успокоила я всех.

– Тебя или вообще?

– Меня.

– А вообще ты с кем целовался? – возбудился Простак. – А почему я об этом ничего не знаю? С кем? С водяной? С крылатой, которая заказывает у Папаши ветряные бубенчики?

Чих молча топал по тропинке и время от времени чихал.

Простак перечислял все возможные кандидатуры, и из их обилия я смогла сделать некоторые выводы о многообразии видов здешних жителей.

Итак, где-то здесь, в достижимом удалении, находятся чертоги Спящего. Коротышки – не феи, но что-то фейское в них есть. А также на, а скорее «в», в этом Авалоне, есть нимфы, водяные, мавки, фаханы и крылатые.

Тысяча фаханов!

Я обвела взглядом все доступное пространство. Ничего волшебного в нем не наблюдалось, то есть абсолютно. Ну яркие краски, но я вполне могу представить эту же изумрудную зелень летом в Шерези, ну бабочки, порхающие с цветка на цветок, ну… Хотя бабочки были странными. Их крылья, серебристые и блестящие, казались кружевными. И отбрасывали на траву странные пятнистые тени. Одна из бабочек подлетела к лицу, жужжа, как ночная цикада.

– Их сделал Папаша, – сказал Простак, когда я удивленно вскрикнула, рассмотрев, что кружевные крылья создания состоят из серебряной канители. – Он первый здесь появился и сделал все, чтоб место стало походить на наш родной мир. Солнце, звезды, растения, ну и птиц с насекомыми.

Я запрокинула голову. Полуденное солнце не слепило и висело довольно низко. То есть на самом деле низко, туазах в двадцати, и крепилось оно не к небу, а к сводчатому каменному потолку.

– Мы в пещере, – пояснил Простак, – поэтому и фаханов приходится опасаться, время от времени лезут дикие на свет.

Девушке после такого открытия пристало бы упасть в обморок, а молодому дворянину – грязно выругаться. Поэтому, прошептав: «Святые бубенчики!» – я лишилась чувств.

– Мы ее не целовали, – пищал некто монотонно над ухом, – честью клянусь! Ни вместе, ни по отдельности, ни в мыслях даже!

– Она не привлекательна, – доказывал другой голос. – Папаша, у нее вон брови с мою руку толщиной! Нет, в брови я ее тоже не целовал!

Мне захотелось заткнуть уши, голоса мешали спать. А спать было так приятно, так здорово. Мягко было, практически как на собственноручно набитом травяном матрасе, и так же удобно.

Страница 7