Милый, единственный, инопланетный - стр. 36
Страшная, унизительная догадка вдруг прошивает меня насквозь. Проходит навылет как пуля.
– Ты пригласил меня к себе домой, потому что... твоя жена сейчас в роддоме?
Все вокруг громко переговариваются и веселятся, не обращая на нас внимания, и это хорошо, потому что наш диалог звучит по-настоящему дико даже на мой собственный слух.
– Ну да, – невозмутимо отзывается он, – а что такого? Ведь реально классная возможность...
– То есть сейчас, отпраздновав с коллегами, ты поехал бы в больницу к жене с поздравлениями, орал бы под окнами признания в любви и слова благодарности за сына, а вечером преспокойно ждал бы меня в гости?
– Ну да, – снова повторяет он. – Что именно тебя смущает? Можно подумать, ты была не в курсе, что у меня есть жена...
– Карик, ты дебил? – горько спрашиваю я. – Ты правда не видишь, как омерзительна вся эта ситуация?
– Да брось ты, – он уже слегка захмелел. – Не надо читать мне мораль и строить святошу. Ты тоже в постели с женатым мужиком кувыркаешься, к чему сейчас изображать из себя невинную овечку? Что за лицемерие? Какая разница где, если мы с тобой всё равно это делаем?
– Даже у таких вещей есть границы. То, что недопустимо ни при каких обстоятельствах... – мне странно, что приходится объяснять ему очевидное, и от этого я чувствую себя очень глупо.
– Хрень это всё, – кривится он со скукой в голосе. – Типа по пятницам и четвергам нельзя, а по субботам и понедельникам – можно? В гостиницах – пожалуйста, а в доме у любовника – ни-ни? Что за ханжество! Марина, – взгляд его становится жёстким, а интонации – стальными. – Ты спишь с несвободным мужчиной. Раздвигаешь перед ним ноги по первому свистку. И сейчас что-то лепечешь о допустимых границах? Не много ли на себя берёшь?
Его слова бьют наотмашь, как пощёчина. Я смотрю на него и буквально слышу, с каким звоном разбивается на мелкие острые осколки моё сумасшедшее, глупое, влюблённое сердце.
Желание выплеснуть шампанское ему в лицо или затолкать в глотку канапе – так, чтобы он подавился, задохнулся и сдох – становится нестерпимым. Я через силу улыбаюсь Карику онемевшими губами, выталкиваю из себя:
– Ещё раз поздравляю! – и бегу прочь сломя голову, не видя ничего и никого перед собой.
21. 19
Рыдаю всю дорогу до универа. Хорошо, что я не поехала с водителем – мне не стыдно демонстрировать зарёванное лицо пассажирам в метро, точнее, мне плевать, что они обо мне подумают, а вот сочувствующих взглядов и расспросов Петьки я бы уже не вынесла.
Выйдя из вагона на своей станции, тычу в телефон дрожащими пальцами, едва поймав сигнал. Я ничего не вижу, глаза затуманены от слёз, но мозг всё-таки кое-что соображает: единственный, кто сейчас может меня спасти – это верная Лёлька.