Милый ангел - стр. 4
Я с самого начала знала, что не выдержу всей этой армейской, бессмысленной дисциплины и муштры, – это все равно что терпеть насмешки парней из универа, ревниво оберегающих мужские заповедные места. Хорошо еще, нам, лаборантам, полагается носить белые халаты (длина – строго ниже колен), нейлоновые чулки и ботинки на плоской подошве, но без шнурков.
Здесь, должно быть, сотни «физаков» – физиотерапевтов. Терпеть не могу физаков. Ну скажите, что они умеют, кроме массажа? Зато гонору сколько! А эта их солидарность, показное рвение и снисходительность, будто все кругом рядовые, а они – офицеры и нет у них другой заботы, кроме как скалить лошадиные зубы да цедить: «Салаги!» и «Класс!».
Мне повезло: из дома я вышла пораньше, в лабиринте ни разу не сбилась с дороги и явилась в кабинет старшей сестры Топпингем вовремя. Ох и фурия! Пэппи говорит, что ее все зовут сестрой Агатой, ну и я тоже буду – за глаза, конечно. На вид сестре Агате лет тысяча, когда-то она была просто сестрой в отделении и потому до сих пор носит накрахмаленную древнеегипетскую косынку. Вся она какая-то грушевидная – фигура грушей, нос грушей, даже акцент на вкус отдает грушей. Глаза у сестры Агаты блекло-голубые, как морозное утро, и смотрят на меня, как на мазок копоти на оконном стекле.
– Для начала, мисс Перселл, займетесь рентгенографией грудной клетки. Легкие – это просто, справитесь. На первом этапе все наши новые сотрудники выполняют элементарную работу. А потом посмотрим, на что еще вы способны, договорились? Вот и славно, вот и славно!
Тоже мне задача! Грудная клетка! Ставишь пациентов вплотную к вертикальной панели и строгим голосом велишь задержать дыхание. Оказалось, сестра Агата имела в виду амбулаторных больных – ходячих, с несерьезными диагнозами. Снимки легких делаем мы втроем: я и еще двое младших лаборантов. Только вот темных комнат катастрофически не хватает: фотокассеты приходится обрабатывать молниеносно, и стоит замешкаться дольше положенных девяти минут – в дверь уже ломятся.
Как ни странно, работают в лаборатории одни женщины. Аномалия какая-то! У рентгенологов приличная зарплата, достойная мужчин, потому они и рвутся в лаборатории толпами – в Райде, к примеру, захватили все рабочие места. А в Королевской больнице разница в том, что заправляет лабораторией сестра Агата, стало быть, не такое уж она чудовище, если берет на работу своих.
С моей ассистенткой я познакомилась в унылом закутке с туалетами и нашими шкафчиками. И она мне сразу понравилась – больше, чем все здешние лаборантки. Мои подопечные неплохие девчонки, но еще совсем зеленые – что с них возьмешь? А с ассистенткой Папеле Сутама так интересно! Редкое имя, и внешность у его хозяйки редкостная. Удивительный разрез глаз, я сразу так и поняла, что у нее есть примесь китайской крови. Именно китайской – у японок не бывает таких стройных и ровных ножек. Позднее выяснилось, что она и вправду китаянка. Хорошенькая – чудо! Розовые губки бантиком, скулы – умрешь от зависти, тонкие бровки. Все зовут ее Пэппи, это имя ей идет. Хрупкая, как статуэтка, ростом всего пять футов, тоненькая, но на жертву Освенцима не похожа – не то что все эти пациентки с нервной анорексией, которых направляют к нам на обследование психиатры. И чего ради девчонки морят себя голодом? Но вернемся к Пэппи. А кожа у нее – шелк цвета слоновой кости!