Милостью Божьей - стр. 5
Столовая тёмная, абажур над столом, бра на стенах, воздух желтоватый. Здесь бабушка давала домашние обеды, когда после НЭПа дедушка остался ни с чем и пятью маленькими детьми. Говорят, готовила потрясающе.
Достраиваю жизнь, когда меня ещё не было, из нечаянно кем-то брошенных слов, как мозаику…
Вторая комната узкая и длинная, в самом конце два маленьких зарешёченных окна под потолком. И как в немом кино – бабушка что-то говорит быстро-быстро, и смеётся, смеётся, и папа смеётся вместе с ней.
Я помню и дедушку Володю, хотя мама говорит, что этого просто не может быть.
Ну, как же, я сидела под столом на перекладине и собирала рассыпанные таблетки, а дедушка умер потому, что их не было вовремя.
– Да он умер до твоего рождения, хотя – если бы успели с лекарством…
Мамины брат и сестра, бабушкины сёстры, мамины двоюродные, папины два брата и две сестры, полгорода родни! И все – близко, пешком дойти можно в несколько минут.
К папиным родным ходим вдвоём, а к маминым – все вместе. У маминого брата дочка чуть старше меня. У неё множество игрушек, за них идет война.
Взрослые не обращают внимания, но дома заставляют меня дарить ей игрушки:
– Она к тебе в гости пришла, гостям у тебя должно быть хорошо, тогда они придут снова!
Вопли о справедливости пресекаются:
– Как она себя ведёт, её дело, а ты должна быть доброй девочкой.
А вот мы с папой стоим под окном большого дома, куда мама пошла за братиком. Окно высоко, мамино лицо видно еле-еле, но папа такой весёлый!
– Теперь всё будет хорошо, теперь всё в порядке!
И я безоговорочно верю в это.
В белоснежной комнате детской консультации женщина-врач улыбается:
– Смотри, детка, какого братика мама тебе в капусте нашла!
– Ничего подобного, какая капуста! Мы его выродили.
Врач кладет Вовку маме на руки, и несёт меня показывать своим коллегам:
– Нет, вы подумайте! Они с мамой его выродили!
А вот мама обнимает Вовку:
– Ты моё счастье в коробочке…
– И я счастье! И я в коробочке!
– Ланочка, ты просто счастье, без коробочки. В коробочке маленькое счастье.
– И я хочу в коробочке! – И мама обнимает меня. Она только до войны меня и обнимала.
И ещё хорошо помню праздники. Дом полон гостей, шумно, весело, мама у пианино, играет и поёт:
Только до войны она и пела.
Помню демонстрацию – запруженную людьми улицу, шары, цветы, плакаты…
Как-то сидела, взрослая, вечером в праздник на кровати, обняв колени, одна в пустой тихой комнате. И стихи…
Тишина