Милостью Божьей - стр. 42
Он читал и хмурился, а у меня холодели руки. И приговор был суров, никаких скидок на возраст. Он и потом цитировал чьи-то слова: начинающих поэтов не бывает, если начал – уже поэт.
– В ваших стихах нет судьбы, одни впечатления. Как прошлогодний снег – сверкал, переливался… Растаял, и все забыли.
Я не спорила, долгие годы прошли, пока я осмелилась на это. Взяла тетрадку, сказала «спасибо»…
Плакала уже на улице, всю дорогу. И шли стихи:
Мама была довольна, я долго не писала стихов после этого визита. Перестала писать сочинения в стихах, давать их читать всем, всем, всем. Действительно, что я могу прибавить к великой литературе, которой жила, как параллельной жизнью?
У стихов про нашего историка автор нашёлся через тридцать лет. Я встретила свою одноклассницу:
– Помнишь стихи про Гиббона?
– Ещё бы! Мне всю душу вымотали, а я их так и не видела.
– Ведь это я написала. Никто и не подумал, даже обидно было.
– Так призналась бы!
– Что ты, у тебя были такие неприятности! Но ведь это ты у нас была Поэтесса, тебе слава, тебе и неприятности…
3. Мама
Дом опустел без тёти Шуры. Он должен стоять на любви, мне её не хватало, как витаминов. В моём сердце жила мучительная заноза, что мама меня просто не любит! У неё были свои теории – насчёт жалости, например, которая унижает человека. Как мне всю жизнь не хватало маминой жалости и любви со всеми её проявлениями!
Мама ушла из Строительного треста. Она работает на Киномеханическом заводе, и будет работать там до самой пенсии.
Помню пол на проходной из старых некрашеных досок, дежурную на табуретке с семечками в подоле.
– Вы к маме? Проходите.
Огромный двор, справа какие-то старые станки прямо на земле, слева флигель, контора. Там и бухгалтерия, и плановый отдел, и производственный, и даже Главный инженер.
Мы садимся в мамином углу. Тесно, шумно, на нас никто не обращает внимания. За соседним столом делает уроки чья-то первоклассница, на неё тоже никто не обращает внимания, пока она не забирается под стол.
– Машенька, что ты делаешь под столом?
– Отдыхаю.
– Всё написала?
– Осталось точку поставить. Вот отдохну…
Меня на заводе знали все. Правда, когда подросла, я уже не бегала к маме, а звонила по автомату: