Милое дитя - стр. 30
– Кажется, приходит в себя, – произнес мужской голос.
В следующий миг в моем ограниченном поле зрения появился санитар и посветил фонариком мне в глаза. Мне велели следить за пучком света. И я пыталась, но перед глазами все расплывалось в яркое неоднородное пятно. Боль растекалась, искала выхода.
Санитар отложил лампу и сказал:
– Не волнуйтесь. Мы доставим вас в больницу.
Я почувствовала, как его палец, обтянутый латексом, смахнул слезу с моей щеки. Писк, транслирующий мой пульс, участился, стал неравномерным.
– Без паники. – Санитар старался сохранять профессиональную дистанцию. Сказал, что сожалеет.
Ремни стали вдруг слишком тесными. Я стала вырываться.
– Успокойтесь, всё в порядке, слышите? Вас сбила машина, но мы уже подъезжаем к больнице. Вы справитесь.
Санитар удерживал меня за ноги. Я хотела закричать, но продолжала просто извиваться под ремнями.
– Вколю вам успокоительное.
Сигнал от моего сердца зазвучал ровнее и реже. Мне показалось тогда, что приборы обманывают.
– Вы можете назвать свое имя? – спросил санитар. – Вы помните свое имя?
У меня задрожали веки.
– Видимо, не добьемся. – Его голос как будто доносился откуда-то издалека. – Похоже, у нее шок.
– Лена, – прозвучал второй голос.
Голос, который не мог прозвучать в реальности. Голос, порожденный успокоительным и шоком.
– Ее имя Лена, – снова прозвучал голос, словно в доказательство своего существования.
Я попыталась повернуть голову, но голова была надежно зафиксирована. Лицом к пожелтевшему потолку. И эта голова налилась усталостью. У меня закрылись веки. «Ханна», – всплыла из тумана последняя мысль. Это ее голос я услышала. Ханна была со мной, в машине «Скорой помощи»…
Сдерживаю хрип. Им не следует знать, что я очнулась. Прошло какое-то время, я это понимаю. Недостающий фрагмент между той последней мыслью в машине «Скорой помощи» и настоящим. Я в больнице, лежу в кровати. Голова совершенно легкая, вероятно, под завязку накачанная медикаментами. Правую руку тянет с внутренней стороны локтя. Мне поставили капельницу. Я чувствую запах антисептика и слышу знакомый писк кардиографа. Вокруг меня звучат голоса, суетятся люди.
– Вы меня слышите? Можете подать знак, шевельнуть пальцем?
Я не реагирую. Концентрируюсь на своем дыхании. Как упрямый ребенок, лежу с закрытыми глазами. Не мигаю, даже когда твой рехнувшийся отец встает у кровати и окончательно теряет голову.
– Это не она! Это не моя дочь!
Когда они выходят за дверь, полагаю, врачу приходится поддерживать его.
Я же просто лежу, как мертвая туша. Как лежала ночами, пока твой муж забирался на меня. Глаза крепко зажмурены. Я знаю, что разразится настоящий ад, как только я открою их. Мне страшно, Лена. Ужасно страшно.